К сожалению, точного определения чувства я дать не могу. Чувствами занимались очень давно, так как видели в них движущую силу поведения. Но не только чувства являются движущими силами поведения. Основная движущая сила — это потребности. А чувства — это форма душевной деятельности, производная от потребностей, но вместе с тем очень своеобразная, играющая большую роль в душевной жизни человека.
Остановимся кратко на античных теориях чувств. В то время подчеркивали два обстоятельства: во-первых, что чувства телесны, как говорили стоики. Они больше всего разрабатывали проблему чувств, видя в них движущую силу поведения и считая их нежелательным явлением. Они разрабатывали и способы борьбы с чувствами. Вырабатывали рекомендации, которые повторялись в новой философии и психологии. Стоики утверждали, что чувства телесны, что они связаны с очень сильными, резкими и внезапными изменениями физиологического состояния, которое составляет основное тело чувства Затем они подчеркивали, как раньше Аристотель, непроизвольность чувств. Аристотель даже говорил, что под влиянием чувств люди совершают такие поступки, какие они и не думали совершать В связи с этим обстоятельством чувства разрабатывались Аристотелем большей частью в двух разделах его философии: в учении об этике (об основах поведения) и в риторике (в учении об ораторском искусстве). Считалось, что оратор должен обращаться не к разуму, а к чувствам слушателей, если он хочет их заставить делать то, что они вовсе не хотят делать. Чувства заставляют человека действовать вопреки его прежним намерениям, захватывают его неожиданно и непроизвольно. Это античное учение о чувствах. Отсюда — различные рекомендации, рецепты по борьбе с чувствами.
Главный рецепт состоит в том, чтобы не позволить чувству захватить себя неожиданно Прежде чем вы начнете действовать под влиянием чувства, посчитайте до десяти, за это время вы можете опомниться и не будете делать того, чего не хотели делать.
Декарт развивал так называемую рационалистическую теорию страстей. Он считал, что в основе страстей лежит представление о вещах, которые понимаются нами так или иначе. А развитие страстей происходит под влиянием развития нашего представления о вещах. Это рационалистическая теория: здесь разум является важнейшим условием изменения, развития страстей в процессе развития человека. Одновременно с этим Декарт подчеркивал физиологическую сторону состояния организма человека. Он подробно описывал физиологические изменения при страстях. Однако реальных физиологических изменений организма при страстях он в то время знать не мог. У Декарта каждое описание физиологического изменения при страстях заканчивается такими словами: поэтому такая-то страсть очень полезна для здоровья, например радость, а другая страсть вредит здоровью. Вместе с тем Декарт придавал исключительно большое значение душевной жизни человека (страстям). Он указывает на несколько значений страстей, например, что в страстях выражается первичное значение того, что организму полезно, а что вредно. Таково биологическое значение страстей.
В страстях человек обретает единство своего существа — души и тела. Именно Декарту принадлежит это четкое разграничение души и тела. Это учение о душе и теле держится до сих пор. Декарт считал человека существом двойственным. И что только в страстях человек обретает психофизическое единство, потому что страсти заставляют человека действовать в том направлении, к которому они предрасполагают и тело. Еще Декарт указывал на то, что в страстях заключается все счастье и несчастье человеческой жизни Вот это и есть рационалистическое учение о страстях, о том, что в основе страсти лежит представление о вещах и что страсти развиваются, изменяются в связи с изменением этого представления. Это рационалистическое учение (или теория) держалось до середины XIX века, можно считать, почти 200 лет после Декарта. И эта теория страшно всем надоела, потому что все понимали, что основной элемент страсти вовсе не является рассудочным, а это лишь некое состояние физиологической взволнованности. По Декарту же получалось, что наиболее существенно рассудочное понимание вещей, но это настолько не отвечало природе страстей, что среди ученых
ran
накапливалось недовольство. С развитием физиологической психологии возникла реакция обратного направления, которая указывала на то, что понимание вещей — это в страстях совершенно второстепенное, производное. Все дело в физиологической взволнованности, которая сопутствует страстям. С этой точки зрения, подобная взволнованность и составляет саму страсть.
Было выдвинуто несколько теорий. Одна из них — теория эмоций Джеймса-Ланге. По этой теории считалось, что страсти возникают из-за изменений в сосудах и мышечном тонусе, т. е. физиологические изменения и их отражение в сознании человека — это и есть страсть. А предмет, на который направлена страсть, — неважен и несуществененДЭто было прямым противопоставлением рационалистической теории страстей. В доказательство этого положения Джеймс указывал на то, что существуют необъяснимая тоска и даже чувство любви, которые возникают сначала беспредметно, а потом находят какой-то случайный объект и на нем фиксируются. Учение о том, что предмет (вещь, объект) является совершенно случайным обстоятельством, что могут быть страсти, по сути дела, и вовсе беспредметные, — это учение физиологического направления. Затем оно претерпевало изменения, но держится до настоящего времени.
В 1910-1912 годах получило распространение учение об эндокринных железах и их продукте. Считалось, что гормоны, поступая в кровь, обусловливают возникновение эмоций. Так, половые гормоны вызывают появление готовности любить и соответствующих чувств, а адреналин создает состояние агрессивности, готовности наброситься на человека Эта теория получила широкое распространение. Затем ее попробовали экспериментально проверить Автор этой теории — американец Джордж Кеннон пытался искусственно вызвать эмоции, вводя определенную дозу адреналина в кровь человека, находящегося в спокойном состоянии Получились занятные результаты: физиологические изменения регистрировались, возникло состояние приподнятости, готовность наброситься на кого-то без соответствующего душевного настроения. И эти искусственно вызванные состояния получили название «холодные эмоции». Внешне все соответствует состоянию эмоционального возбуждения, а самой эмоции нет. А потом вообще было доказано, что поступление адреналина в кровь в большом количестве действительно меняет состояние тонуса организма, настраивая его на очень активную
мышечную работу, но это может быть любая работа, даже чисто физическая. Скажем, если предстоит распилить много бревен, то в крови тоже появляется большое количество адреналина, который является стимулятором мышечной активности. Не обязательно нужно дать кому-то по физиономии, чтобы появился избыток адреналина в крови. К этому ведет вообще всякое изменение мышечного напряжения. Это может быть вообще безо всякой эмоции.
В результате большой эпидемии «испанского гриппа» (начало 1920-х годов) многие люди заболели. Характерным было их внешнее поведение и эмоциональное реагирование. Вскрытие мозга умерших показало, что были поражены большие подкорковые узлы серого вещества. Тогда решили, что эмоции возникают в этих больших подкорковых узлах, особенно в зрительном узле. Но оказалось, что при поражении подкорковых узлов нарушалось внешнее выражение эмоций, т. е. какие-то механизмы, которые обслуживают эмоциональное состояние. Обычно у этих больных было маскообразное, застывшее лицо, а с другой стороны, у них наблюдались непроизвольный смех или плач, вызываемый иногда любым внешним раздражителем. Но это не соответствует эмоциональному состоянию больных. Они говорили, что не испытывают ни горя, ни радости, но огорчаются из- за того, что в них работают какие-то непроизвольные механизмы.
Таким образом, и эта теория оказалась несостоятельной. Но попытки найти физиологические основы эмоций сохраняются до настоящего времени. Они имеют под собой одно рациональное основание, которые заключается в том, что эмоция — это такое состояние, которое нас глубоко захватывает, затрагивает и в острых своих проявлениях связано с обширными физиологическими изменениями в организме. Физиологическое изменение показывает, что данное обстоятельство действительно нас глубоко захватывает, но никакой специфики эмоций до сих пор установить не удалось.
Теперь об информационной теории, которая выдвинута П. В. Симоновым. Теория заключается в том, что эмоции возникают при недостатке информации относительно некоторого изложения вещей. Например, дети играют на железнодорожном полотне. И вот самый маленький из них, когда видит приближающийся поезд, машет ему, находясь на рельсах Другие, старшие, этого не делают.
Эмоции, по этой теории, возникают тогда, когда человек не знает, что делать. Если знает — он делает, и тогда эмоции не возникают
А возникают они при недостаточной информации. Однако эта теория дает мало нового. То, что эмоции возникают в жизненно важных ситуациях, это и раньше было известно. Но ведь теория не объясняет ни особенностей ситуации, ни ее характеристик. Она не объясняет, почему человек начинает искать недостающую информацию, почему он эмоционально реагирует именно таким образом. Так что эта теория повторяет давно известную характеристику эмоциональных состояний. Экспериментальные исследования ситуаций очень сложны, и все попытки кончаются безрезультатно.
Вот в Америке был изобретен прибор — «детектор лжи». На человеке закрепляли физиологические датчики, которые записывали все физиологические изменения. Подозреваемому задавали разные вопросы, и если датчики регистрировали, что он при ответах волнуется, делали вывод, что он виновен. Но ведь человек может волноваться из-за того, что его несправедливо обвиняют. Так что эти физиологические показания не всегда правильно расшифровывались.
Некоторые ученые пытались проследить, как возникают эмоциональные состояния. Раньше эмоциональное состояние просто вызывалось, затем его пытались зафиксировать, скажем снять физиологические показания или заснять на кинопленку, да еще при большой скорости, чтобы, пропуская потом пленку в обычном темпе, видеть, как медленно развертываются те изменения, которые мы не успеваем проследить в обычных условиях. Однако такие исследования неубедительны, так как вызывали уже готовую реакцию, а не раскрывали, почему и как она образуется. Например, в Америке проводили опыт по изучению эмоций следующим образом. В специально оборудованное помещение приглашали человека (обычно студента), а другой студент по заранее составленной программе вел с ним безразличный разговор, а потом его оскорблял. Это, естественно, вызывало эмоцию. Это все записывалось. Ну и что? Естественно, если человека незаслуженно оскорбляют, то он вспыхивает. А что можно понять из этого? Ничего. Эмоции вызывались готовым раздражителем и только
Ученица К. Левина — Тамара Дембо в конце 1920-х годов поставила и другие опыты. Они описаны в работе под названием «Гнев» Дело в том, что экспериментаторы пытались вызвать у испытуемых гнев в специально созданных ситуациях
В комнате на столе стоит 10 бутылок. За другим столом помещается испытуемый и 10 деревянных колец, а сбоку — стол, за которым сидит протоколист. Испытуемый должен набросить кольца на бутылки. Если он промахивается, то опыт начинается снова с первой бутылки.
Испытуемому объяснили, что задача перед ним нелегкая, но он может не торопиться. Экспериментаторы следили за формированием у него этого двигательного умения. А протоколист все записывал. Испытуемый начинает бросать кольца на бутылки. Настроение у него хорошее, экспериментатор вначале его подбадривает, но потом начинает делать критические замечания в адрес испытуемого. Испытуемый озадачен. Вначале он принял всё за игру, а это оказалось каким-то испытанием. Выполнить это задание почти невозможно. Он понял, что попал в неловкую ситуацию. Его внутреннее напряжение начинает нарастать. А экспериментатор ведет себя по отношению к нему все более и более оскорбительно. Ситуация для испытуемого из безразличной становится личностно значимой. Дело не только в том, что ему трудно набросить кольца на все бутылки, а и в том, что он попался в ловушку и не знает, как из нее выйти.
В этом эксперименте важно создать постоянное колебание между надеждой и разочарованием. Происходит эмоциональное расшатывание испытуемого. Если задача явно невыполнимая, то испытуемый отказывается в ней участвовать, и всё Если задача простая, легко решаемая — он выполняет упражнение, и всё. А вот когда возникает неопределенная ситуация- а вдруг я наброшу все коль- ца'^ — тогда испытуемый вовлекается в действие и у него происходи'!’ эмоциональное расшатывание и нарастает напряжение Теперь испытуемый не знает, как выйти с честью из такого сложного положения.
Опыт длится 3-5 часов, и испытуемый доходит до «внутреннего кипения». И когда экспериментатор видит, что испытуемый достаточно «созрел», то производит провокационную вылазку. Когда очередная попытка набросить кольца не получилась, он пренебрежительно бросает- «Да... у вас ничего, видимо, не выйдет». И тут испытуемый впадает в такой аффект, что готов убить экспериментатора Аффект здесь является средством, позволяющим человеку вырваться из создавшейся ситуации. Это интересные исследования, и условия их проведения описаны очень хорошо.
Ш
В конце 1940-х годов я решил повторить эти опыты. Но я создал другую ситуацию и вызывал не чувство гнева, а чувство радости. Задача была простая: по заданному образцу из кусочков материала выложить фигуру. Хотя кусочков давалось много и среди них было много лишних, но одного, без которого выложить эту фигуру было невозможно, не хватало. Испытуемый этого не знал. Я себя вел так же, как в опытах Дембо: вначале его подбадривал, а потом стал делать замечания. И когда испытуемый был уже на грани аффекта, я незаметно подбросил недостающий кусчек, он его находил, и тут проявлялась его радость — радость человека, который наконец справился с задачей. С самого начала он не понял, в какую ловушку его завлекают. Потому не мог выложить простую фигуру. И это на него очень сильно влияло, он переживал, и поэтому в конце была такая радость, настоящая большая радость. Вот таким образом можно вызвать эффект положительного характера. Один раз я, не зная условий жизни моего испытуемого (а они были тяжелыми), вел себя обычно, так же, как и с другими испытуемыми. И когда он выполнял задачу, вдруг расплакался и заявил: «Мне в жизни всегда не везет, и сейчас я не могу выполнить задание. Одни неудачи». Какой урок можно извлечь из этих опытов? Они раскрывают условия возникновения острого аффекта.
Сначала мы не распознаём личностное значение ситуации. Поэтому легко втягиваемся в них и оказываемся в таком положении, когда не так просто выйти из них. И удерживает нас в этих ситуациях то «почти возможное» выполнение действия А может, все же выполню задачу?' И мы не хотим себе признаться, что не можем выполнить задание Для этих ситуаций характерным является прилив и отлив надежд и разочарований Они создают эмоциональную расшатанность на фоне все нарастающего напряжения Это ситуация психологического барьера, и мы не знаем, как его преодолеть
Аффективное состояние наступает, как правило, по случайному и ничтожному поводу. По основной линии испытуемый старается вести себя в рамках приличия. А вот там, где он не успевает себя сдержать, происходит вспышка Это наиболее характерные и содержательные исследования аффективных вспышек
А теперь перейдем от анализа характерных ситуаций, в которых возникает аффективное состояние, к анализу того, что представляет из себя сам аффект Нс с точки зрения его описания, а как
своего рода действие. Оно может быть обращено вовне или против самого себя. Но аффект всегда есть действие. Чем же отличаются эти аффективные ситуации от решаемых рационально?
Во-первых, задачи, решаемые посредством аффекта, отличаются от задач, решаемых интеллектуально. Задачи аффективного рода — это задачи, в систему которых включен сам испытуемый. Он находится внутри ситуации, из которой не может вырваться. Интеллектуальная задача характеризуется тем, что все условия ее находятся перед испытуемым. В конце концбв, испытуемый может решать или не решать эту задачу. Он может ее отложить или вообще отказаться от ее решения. Если не отказывается, то все равно то, что касается самой задачи, находится вне человека, ее решающего. А задачи эмоционального порядка — это задачи, в состав условий которых входит сам испытуемый со всеми своими особенностями и свойствами.
Во-вторых, в этих задачах есть некое ключевое звено, которое очень часто вовсе не принадлежит к составу вещественных условий задачи, а скорее относится к «моральным» условиям. Например, какое-то представление о престиже, о самом себе, о своем достоинстве, о том, как я выгляжу для другого, является ключевым моментом всей ситуации, а если выключить этот момент, то ситуация разрушится. Все люди, которые попадали в такие экспериментальные ситуации, считали себя обманутыми, но за это они должны винить самих себя, а не экспериментатора, так как они чувствовали себя обязанными перед экспериментатором, боялись потерять свое лицо в его глазах Вот это и является ключевым объектом в таких задачах, который не всегда совпадает с явными условиями задачи И одна из величайших задач такого рода — выяснить, а что это для меня значит, стоит ли вообще решать задачу Важно, как я себя показываю в такой ситуации, хотя задача может быть совершенно ничтожной
Здесь надо подчеркнуть, что учение о беспредметности чувств — ложное. Другое дело, что предмет чувства может быть неясным. В «беспредметных чувствах» нет четкого представления о том, а что же именно тебе угрожает. Это не обязательно какая-то опасность, к которой можно относиться рационально, это не просто опасно — это страшно Значит, это что-то другое Когда я работал врачом, то видел людей, которые переживали беспредметный страх И наоборот — людей, переживавших те же состояния, которые у других
порождали беспредметный страх, но у них страха не было, а было сознание опасности. Есть такое заболевание — «грудная жаба». Это болезнь сердечно-сосудистая. Сосуды плохо работают, сжимаются плохо и дают тяжкую боль. Эти боли у очень многих сопровождаются страхом, причем настолько сильным, что некоторые хотели даже покончить с собой, чтобы не испытывать этот страх. Чувство страха часто можно наблюДатamp;и у^юдей^ Находящихся в депрессивном состоянии — состоянии тяжкого угнетения, когда больной испытывает такую тоску, что систематически пытается покончить с собой. Таких больных необходимо держать в психиатрических заведениях, потому что за ними нужно все время сдедить. Так что это совершенно разные состояния: чувство опасности и чувство страха.