Мы остановились в прошлый раз на'некоторых результатах, которые приносят традиционные способы* Исследования мышления. Первым результатом явилось открытие так называемой поисковой модели и поисковой области, т. е. представлений человека о том, что нужно искать и где это нужно искать. Эти представления складываются безотчетно, не осознаются, но ориентируют поиски решения и большей частью становятся чрезвычайно тяжелым затруднением, препятствием к нахождению истинного решения. Теперь я хочу продемонстрировать вам наличие этих психологических образований. Для этого я дам вам несколько простых задач на соображение и попрошу ответить в письменном виде.
Условия работы: самостоятельно работать, никаких консультаций, ограниченное время (1 минута) на задачу, задача зачитывается только один раз.
Задача № 1
Дана цепочка из трех звеньев. Нужно разрезать любое звено этой цепочки так, чтобы она распалась на три части
Большинство ваших решений недостаточно обосновано, вы пишете, что нужно разрезать среднее звено. Но этого недостаточно- если его полностью разрезать — будет четыре части, а не три Простое решение заключается в том, что нужно разрезать крайнее звено. В чем же трудность решения задачи? Трудность в том, что, когда представляют себе, что разрезать можно любое звено, то одновременно представляют, что цепочка должна распадаться на три звена, т. е. невольно составляют себе поисковую модель — представление о том, что должно получиться в результате разреза. Представляют себе, что должно получиться три отдельных звена, а требуется, чтобы получилось три части, а не три звена Это и есть поисковая модель, которая складывается безотчетно, но могущественным образом ориентирует процесс решения, направляет его в ложную сторону
Задача № 2
На книжной полке рядом стоят два тома сочинений Дарвина. В первом томе — 447 стр., во втором — 478 стр. Книжный червь проел насквозь оба тома — от первой страницы первого тома до последней страницы второго тома. Сколько страниц проел червь? Многие привели сложные расчеты, а ответы оказались ложные. Правильный ответ состоит в том, что червь не проел ни одной страницы. Он двигался от первой страницы первого тома до последней второго тома. Чтобы правильно решить задачу, нужно было просто представить себе положение соседних книг на книжной полке.
Задача М3
Поезд подходит к перрону. Из вагона выходит особа во всем черном. К ней подходит молодой человек, и та говорит ему: вчера вечером умерла ваша мать. Кем приходится эта особа молодому человеку, если этот молодой человек ее сын? Какие вы мне прислали ответы? Она ему теща. Она ему жена. Она ему мать, и она говорит неправду. Это бабушка. Она ему мачеха.
Умерла, наверное, бабушка, которая воспитала молодого человека как мать, а настоящая мать сообщает внуку. Она ему сводная мать.
Что здесь сложно, что формирует поисковую модель и поисковую область? Вас сбивает грамматическая форма задачи. Особа может быть и мужчиной, и женщиной. У вас создается ложная поисковая модель, вы ищете особу женского рода и ошибаетесь. Если нарисовать простейшую диаграмму решения, все сразу станет ясно. Молодой человек — сын, значит, особа может быть или отцом или матерью. Мать умерла, значит, остается только отец Он может быть особой? Может Значит, особа в черном — это отец
На опыте решения этих задач важно получить представление о том, что при ознакомлении с задачей у нас складываются безотчетные представления о том, что спрашивается, что представляет собой искомое. Представление складывается ложное, а правильное представление появляется только, когда найден ответ, а когда ответа нет, истинные представления скрыты и о них не думают В этом и коварство Мы не знаем, что препятствует решению задачи, мы просто испытываем трудности в решении. А препятствуют наши же собственные безотчетно сложившиеся представления о том, что и где нужно искать Выяснение этих особых психологических образований, в основном неправильных, безотчетно складывающихся, но мощно ориентирующих поиски решений — поисковой модели и
пи
пи
поисковой области, — это один из важных результатов исследования мышления.
Второй результат, который связан с первым, — это то, что большая часть ознакомления с условиями задачи производится очень бегло. В силу этого условия представляются обычными, не требующими специфического анализа. А в результате этой беглости некоторые существенные условия вообще не учитываются. Беглость ознакомления приводит к тому, что более обстоятельный анализ условий задачи начинают обычно только после серьезных неудач. После этих неудач вторично обращаются к условиям и там обнаруживают какие-то важные моменты.
Очень характерна также беспорядочная эмиссия догадок, т. е. | догадки возникают не по мере анализа задачи, а совершенно спонтанно. Выхватываются отдельные элементы, и по отношению к ним делается предположение. Если предположение не находит подтверждения, неудачная догадка неоправданно быстро отбрасывается. Между тем основательный анализ неудачной догадки сам по себе представляет большую ценность, потому что он позволяет выяснить причину неудачи, тем самым уточнить условия задачи или ее даже не указанные в условии, скрытые связи, отношения и т. д.
Вообще, выяснение принципа неудач есть одно из самых важных обстоятельств на пути к правильному решению. В большом плане — это попытки изобрести велосипед или создать вечный двигатель. Эти попытки есть и в наше время. Но почему делаются эти попытки, хотя людям известно, что их делалось раньше очень много? Дело в том, что им казалось, будто каждый раз это только неудача частной попытки, но вот они придумают что-то новое, и другая их попытка будет удачной Важно выяснить общий принцип всех неудач, т е применительно, скажем, к построению вечного двигателя осознать принципиальную невозможность выполнения работы без лишних затрат энергии. Значит, важно выяснить принцип, потому что если вы выясните принцип, то поймете, что попытка создать вечный двигатель невозможна принципиально Можно создать более эффективный двигатель — это можно и нужно, к этому стремятся, но создать принципиальный двигатель, который бы внутри замкнутой сети снова и снова использовал непонятно откуда берущуюся энергию, — это невозможно Очень важно осознать принцип неудачи, даже в задачах «на соображение» это очень важно, потому что всегда выдвигается много догадок, с помощью которых пытаются решить задачу с
разных сторон. Если бы вы взяли одно такое ложное решение и поняли его непригодность в принципиальном плане, то вы бы не делали других попыток. А если это не делается, то от одной частной попытки переходят к другой — вовсе не лучшей, и так все время — от одной попытки к другой без анализа причин неудачи.
Другое важное направление в исследовании мышления — это учение о так называемой антиципирующей схеме и связанное с этим учением признание необходимости «случаев» в творческом решении, так называемой «подсказки».
Теория антиципирующей схемы была выдвинута в 1922 году крупным немецким ученым Отто Зельцем. Она заключается в следующем: в процессе решения задачи, даже при неудачных попытках решения, у человека складывается безотчетное отображение системы истинных условий этой задачи. Человек пытается решить задачу, но она не решается. Но в этих попытках он сталкивается с какой-то системой объективных условий, и эта система получает неосознанное отображение в его психике. И вот эта система истинных объективных отношений, которая складывается в результате попыток решить задачу, остается незамкнутой, — ведь решение задачи не закончено. Она заканчивается, замыкается лишь тогда, когда находится решение. Эта система требований, условий будущего решения ведет к тому, что перед настоящим решением после бесплодных попыток обычно наблюдается пустой промежуток, самый тяжелый в процессе творчества, потому что человек как бы исчерпал все свои возможности решения задачи и не знает, где искать это решение и что оно из себя может представлять. Он находится в полной растерянности. Парадокс в том, что именно в это время он наиболее подготовлен к тому, чтобы решить эту задачу Так как он не знает, что и где искать, то нуждается в подсказке Она может быть внешней (какое-то ничтожное обстоятельство наводит на мысль) или внутренней, возникающей из случайного хода мыслей, посторонних по отношению к этой задаче. Тогда вдруг замыкается система условий и возникает это особое психологическое образование — «ага-реакция», т. е. складывается такая схема, которая как бы предвосхищает будущее решение, но не указывает, в чем оно должно состоять и где его можно искать. Человек сам это решение найти не может. Тем не менее он может искать, но не прицельно, а приблизительно, зная только одно: там, где ему в обычных условиях вероятнее всего надо бы искать, там ее искать не нужно. Надо искать где-нибудь далеко. Поэтому идут такие со-
ш\
веты конструкторам, изобретателям: если вы в решении какой-либо специальной задачи зашли в тупик, то бросайте прямое решение, возьмите каталоги из самой далекой, казалось бы, неподходящей области и перелистывайте их, не пытаясь сразу найти решение, а просто так. Подсказка сама придет, если вы случайно натолкнетесь на какую-то конструкцию, которая окажется отвечающей вашей задаче.
Интересно, что такие же схемы срабатывают и у художников. Есть рассказ о том, как Леонардо писал картину «Тайная вечеря». Это одна из его замечательных картин. На ней изображен большой стол, в центре сидит Христос, по бокам — апостолы. И Христос говорит (согласно преданию), что «один из вас предаст меня». И среди учеников возникает смятение. Ученики изображены все по-разному: каждое лицо очень индивидуально, очень индивидуальны руки.
Рассказывают, что писал он эту картину свободно, последовательно, пока не дошел до образа Иуды. И вот образ Иуды составил для Леонардо большую трудность. На нем он остановился и долгое время (1 год) не заканчивал картину. У настоятеля монастыря, который содержал Леонардо и платил ему деньги, родилось подозрение, что он просто не хочет заканчивать картину, а хочет пожить на монастырских хлебах. В ответ Леонардо ему сказал: «Вот уже около года я хожу в один квартал, где гнездится вся сволочь столицы, хожу туда и ищу лицо предателя. Как только найду — очень быстро закончу». Леонардо был странным человеком. Недаром он был объектом многочисленных психоаналитических исследований. Он был странным человеком. От него осталась масса рисунков с изображением лиц очень уродливых, но подчеркивающих какие-то качества людей. Он великолепно рисовал, много упражнялся в изображении отрицательных страстей и персонажей. И вот человек с такими возможностями не мог выдумать лица главного действующего персонажа в изображаемой им трагедии. Он чувствовал, что ничего придумать не может, а должен найти нечто готовое, т. е. получить подсказку извне.
То же самое рассказывают про Сурикова, когда он писал боярыню Морозову Боярыню Морозову везут на санях на тройке. Над центральной лошадью — расписная дуга. Это ничтожная деталь в такой картине — роспись дуги. Никто, видимо, на это и не обратит внимания. Но Суриков считал, что придумать эту роспись сам он не может, она должна быть характерной для того времени и обстоятельств. И вот он две недели ходил в Каретный ряд в Москве, где продавали дуги Две недели искал. Однажды, перебирая дуги, нашел нужную и так обрадовался,
что схватил дугу и побежал с ней. Его поймали и чуть не избили. Почему же такой великий живописец не мог выдумать такую незначительную деталь, как дуга? Потому что она должна быть настоящей, идти от жизни. И ему нужна была подсказка, чтобы решить свою задачу.
Эта теория имеет два основных элемента: с одной стороны, антиципирующая схема, а с другой — необходимая для ее завершения подсказка. Она и в настоящее время жива и действует. И от нее довольно трудно освободиться, потому что поверхностное знакомство с фактами как будто подтверждает эту теорию. Даже то, что я вйм рассказывал, — незамечаемые решения. Иногда можно не заметить решение просто потому, что оно попадается под руку как бы на бегу и мимо него идут дальше, т. е. человек не остановился на объективном факте. А бывает и так, что человек остановится на этом решении, проверит его и отбросит. Но почему он отбрасывает решение, которое объективно является верным? Потому что оно не соответствует его антиципирующей схеме. Его схема неверна, и по отношению к ней верное решение выглядит как неверное. Так что все укладывается в эту схему, живущую до сих пор.
Вот таковы основные результаты традиционного исследования процесса решения задач на мышление. При этом основным методом является подсматривание. Человеку дают задачу, требующую большого или маленького экспериментального творчества, а экспериментатор пытается подсмотреть, как он ее решает. Попытка экспериментального изменения условий не меняет общего характера метода Меняют отдельные условия, но опять-таки пытаются подсмотреть, как идет решение. К этому сейчас присоединяется масса аппаратурных методик, все это чрезвычайно онаучено, но от этого не становится чем-нибудь другим
Есть, например, такие попытки: шахматная игра считается благодатным объектом для исследования мышления. Она требует большой сообразительности, открывает широкие возможности варьирования, изобретения новых приемов, ходов и т. д. И вот пытаются подсмотреть, как происходит изобретение новых ходов. Но так как это подсмотреть трудно, то стараются подсмотреть движения глаз, определить, куда и в какой последовательности шахматист смотрит. Для этого требуется очень тонкая методика, потому что нужно зарегистрировать движения глаз, направления взгляда И вот при всей этой сложной процедуре регистрации, сложной аппаратуре получаемый эффект очень незначителен. Основные результаты сводятся к
та
тому, что новые соображения приходят испытуемому не тогда, когда он что-то делает, а когда останавливается на каком-нибудь положении и думает. Глаза его то двигаются, то останавливаются, испытуемый о чем-то думает во время паузы, делается новый ход. Но как человек пришел к этому новому — остается скрытым.
Теперь выскажу несколько соображений по поводу основной теории — теории антиципирующей схемы. В действительности, если признать ее существование, то как будто этот процесс укладывается в ясные схемы, становится понятным. Но есть одно «но», которое бросает тень на эту «навязывающуюся» теорию — теорию антиципирующей схемы. Это «но» заключается в следующем. Подсказкой очень часто служат такие факты, которые постоянно окружают нас в обиходе. Например, есть такой факт из области истории изобретений. В свое время, еще до изобретения лампочки накаливания, был изобретен метод освещения больших площадей, улиц с помощью электрической дуги. То, что она дает яркий свет, было известно давно, но это демонстрировалось лишь в лабораториях. Феномен красивый, но существовала одна трудность, не дававшая практически его использовать, Дуга, проскакивая между двумя углями, сжигает концы углей, расстояние увеличивается, и дуга исчезает. Нужно было или увеличивать напряжение тока, или сближать угли. Чтобы сближать угли в лаборатории, приспосабливался часовой механизм, который по мере сгорания углей сдвигал их. Этот метод был непригоден в практике. В уличный фонарь часовой механизм не вставишь Это было бы непрактично Над практическим применением электрической дуги работал русский инженер Яблочков. Он работал в Петербурге, потом уезжал во Францию и там долго работал И вот однажды он зашел в кафе пообедать и в ожидании обеда играл столовыми приборами Он положил нож рядом с вилкой, и тут его осенило, что нужно поставить угли параллельно друг другу, тогда они будут все время на одинаковом расстоянии. И поставить изоляцию между углями, которая сгорала бы по мере сгорания углей. Эта идея возникла внезапно, на основе подсказки. Правда, обычно говорят так. решение задачи не получится, пока не готова антиципирующая схема А когда она созреет, то способна подхватить подсказку. Если все зависит от внутреннего созревания этой схемы (как говорят «инкубации»), то гипотеза становится неопровержимой, но и недоказуемой, т е она перестает быть научной гипотезой в собственном смысле слова.