Сегодня мы начинаем говорить о воображении. Собственно говоря, это не какая-то особая, отдельная, форма деятельности, а компонент всякой психической деятельности. Но компонент существенно важный, и в некоторых случаях приобретающий настолько развернутую форму, что выступает как бы самостоятельно или, по крайней мере, относительно самостоятельно. Но главное, что это компонент всякой психической деятельности, потому что во всякой такой деятельности происходит решение той или иной задачи. И вот критический момент этого решения, т. е. построение нового способа действия и приходится на долю того, что мы называем воображением. Потому что при построении этого нового способа действия нам всегда приходится «выдумывать». Здесь важно понимать, что старое разделение, освещенное авторитетом Канта, на задачи исследования и задачи конструирования, изобретения не является психологическим. Оно исходит из того, что в одном случае предмет должен быть найден, а в другом — изобретен, впервые создан мозгом человека. Но это не психологические различия, потому что во всех случаях человек должен догадаться, построить хотя бы представление о том, что на самом деле имеет место, какие отношения связывают условия задачи. Вот этот момент и относится на долю воображения. Вот почему воображение необходимо во всякой деятельности, в том числе и в строго логической, такой как математика, там, где речь идет об исчислении. Там тоже необходимо воображение, потому что новый момент сначала нужно «выдумать», а потом уже сверить с действительностью или системой заданных условий Естественно, что воображение может входить в состав мышления, или восприятия, или памяти, и тогда оно не выступает как воображение. Поэтому в жизни воображение большей частью связывается с теми формами деятельности, где сами условия нужно как бы создать, т е. с тем, что называется творческой, художественной деятельностью. Но это частный случай. На самом деле общий процесс всегда остается одним и тем же: речь идет о построении того, что должно отвечать заданным условиям.
И вот как раз художники, особенно художники слова, очень «виноваты» в том, что по отношению к этой задаче они распространили в публике представление о чисто механическом процессе этого построения. Вы можете встретить, например, у Толстого указания на то, как он создавал образы в своих произведениях. Очень известно его сообщение о том, что образ Наташи Ростовой, один из самых привлекательных, он создал, взяв образы своей жены и образ одной близкой родственницы, «перетолок» их, и в результате получился образ Наташи Ростовой. А Горький говорил, что для создания образа купца или священника ему нужно было сто таких образов, которые он «перемешивал» с целью получить новый образ. Это механистическое представление когда-то в философском обличье выступило у Демокрита, который говорил, что образы слагаются не в уме человека, а во внешнем пространстве, т. е. от вещей отделяются тончайшие пленочки, которые по-гречески назывались образами. Эти пленочки в воздухе сталкиваются, склеиваются каким-то странным образом и в таком виде поступают в человеческую голову. А в своей голове человек просто «видит» эти образы во вновь сочлененном порядке. Вот была такая наивная механистическая концепция создания новых образов.
Эта концепция породила ряд логических вопросов, например, о том, что можно выдумать и чего нельзя выдумать И пришли к такой высокой «мудрости», что отдельный элемент выдумать нельзя, что элементы заимствуются из опыта и что на долю воображения приходится лишь новая комбинация элементов
Как вы знаете, современная наука пришла к тому, что она открывает новые элементы, причем она их открывает сначала теоретически, т. е. строит представление о том, что должен быть какой-то новый элемент, который отвечает, скажем, теоретически предсказанному месту в таблице элементов Менделеева. А потом уже обнаруживается, есть такой элемент в природе или нет, но, как правило, рано или поздно его находят, т. е. даже и это «ограничение» уже снято развитием науки. Но если даже мы примем, что обычное воображение строит свои образы из элементов действительности, то главное все равно заключается в сочетании элементов И весь
вопрос поэтому состоит не в «материале», а в принципе сочетания этого «материала», т. е. на каком основании строится этот принцип, откуда он исходит. А «материал» — это, конечно, дело второстепенное. На вопрос о том, откуда исходит этот принцип сочетания новых элементов, приходится ответить сначала в общей форме: что всякое такое сочетание является ответом на решение какой-то задачи. Но это как и во всякой психической деятельности, потому что это общее положение, обязательное и для процесса воображения, но для него не специфическое, не отличающее его от всякой другой формы психической деятельности.
Поэтому вторая задача заключается в том, чтобы определить специфику того сочетания, которое дает воображение. И эта специфика, по-видимому, заключается в том, что воображение создает ответы на задачи, создает решение задач в форме конкретных образов. Но ведь само понятие конкретности требует уточнения, потому что под конкретностью часто понимается чувственная ткань образа. Но это, в общем-то, не обязательно, потому что есть образы понятийные, свободные от чувственной ткани и тем не менее конкретные. С другой стороны, есть образы, наполненные чувственной материей, но совершенно неконкретные. Значит, конкретность есть особое понятие, которое подлежит расшифровке. И пожалуй, лучшей расшифровкой, которую мы имеем на сегодняшний день (может быть, в этом выражается наша ограниченность), является та, которую дал еще Спиноза. Эта расшифровка составляет заключительный ряд из трех основных ступеней развития понятия Спиноза различал понятия абстрактные, понятия общие и понятия конкретные
Абстрактная идея — это идея, вырванная из своей обстановки, из своих естественных сочетаний, отделенная от них, абстрагированная от них. Эти сочетания могут быть присущи многим вещам или одной отдельной вещи, но в них самих не содержится принципа обобщения. В них содержится только отвлечение, но не обобщение.
Общая идея характеризуется тем, что в ней раскрываются существенные связи, лучше сказать — происхождение черт, особенностей, законов и т д В ней содержится объяснение того, почему наблюдаемые явления именно такие, а не другие В этом объяснении содержится закон их происхождения, и тем самым дается обоснование их общности Спиноза подчеркивал, что общая идея не учиты-
вает того, как закономерности, лежащие в ее основе, воплощаются в конкретных условиях. Поэтому общие идеи истинны, но лишены соотнесения с конкретными обстоятельствами. И в этом их бедность, недостаточность.
Последней, третьей и наивысшей ступенью являются конкретные идеи. В них происходит соединение общих закономерностей с реальными. Поэтому особенностью конкретных идей является то, что они.выступают для субъекта как действительность, раскрытая в ее существенных отношениях, но не изъятая из этих отношений. Эта связь представлений действительности с тем, что конкретные идеи всегда выступают для человека как действительное, а не только мыслимое, в то время как общие идеи выступают как мыслимое. В этом заключаются одновременно и чрезвычайное преимущество, и чрезвычайная опасность конкретных идей, так как мы можем принимать за действительное то, что действительным не является. Поэтому одна из опасностей всякого рода воображения, недостаточно оснащенного критическим отношением, — это, в частности, соблазн искусства, которое вам может представить в качестве действительного то, что на самом деле не действительно. Воображение всегда открывает нам недостающее звено для решения задачи в форме конкретных идей.