Я: Как я понял, ты — еще до ситуации с Маргарет — ощущал себя скованным по рукам и ногам из-за болезни Денизы. И я хотел бы спросить тебя, Дениза, была ли ты в самом деле больна?
Дениза: Да, у меня тоже были свои сомнения, — не знаю, правда, уместно ли в данном случае это слово, — серьезные сомнения. Я в общем-то затрудняюсь ответить на такой вопрос. Но я хочу сказать тебе одну вещь, Карл. В последний раз — это было в конце эпизода с Маргарет, и на меня вдруг накатило — мы весь вечер пили и усиленно пытались уладить нашу проблему. Это уже после того, как он решил: «Хорошо, будь по-твоему. Я останусь, я откажусь от нее». Но, в сущности, мы еще были по уши во всем этом. И тут у меня возникло чувство, что я словно бы расползаюсь, теряю собственное «Я». Ощущения самые причудливые. И, помню, я, сидя в кресле-качалке с бокалом в руке и раскачиваясь взад-вперед, сказала себе: «Эге, да у меня есть выбор. Я могу взять и расклеиться, вызвать "болезнь" и заварить всю эту кашу. В этом вопросе у меня есть выбор». Я тогда в первый раз, вспоминая свой первый срыв и два последующих, осознала, что какая-то часть моего существа сама выбирала такую линию поведения.
А затем появилось ощущение силы, что я могу это допустить, если захочу, а могу и не допустить, и осознание того, что я как раз не хочу. И за день-другой я пришла в норму. Я перестала расползаться. Но для меня это было великим открытием — понять, что существует вопрос выбора. И тогда мне пришлось по-другому оценить свои прошлые поступки, признать, что я причинила окружающим много боли, но при этом и себе тоже навредила. Впрочем, я думаю, что это больше связано со слабостью натуры — нехваткой сил для того, чтобы вынести все, что только на нее наваливается. Я до такой степени была порождением своей
221
среды — я имею в виду, с такой легкостью поддавалась внушениям окружающих, что могла чувствовать жалость к себе или к кому-то, с кем плохо обошлась, но лишь тогда я стала немного лучше понимать почему.