Однако мы еще не поговорили об эпизоде с Маргарет, который сыграл решающую роль во всем, что с ними произошло.

Дениза: Именно тогда я в первый раз сказала «нет». Я множество раз говорила «да», но никогда не говорила «нет». Это было три года назад. Я тогда еще не занималась биоэнергетикой. Я побывала только на одном семинаре, и Эрик тоже. Мы знали о ее существовании и составили себе первое впечатление, но я еще...

Эрик влюбился в студентку из своего колледжа, и несколько месяцев я не знала, что у них связь. Я тогда уехала к его родителям — отвезла им детей на месяц. Когда я вернулась, он мне все рассказал, и я почувствовала, что это сильнее, чем все те интрижки, которые были у него на стороне. И он из-за этого разрывался на части, так что, в конце концов, ему пришлось... В общем, Эрик сам об этом расскажет. Но из этого вышло...

Я: Расскажи свою часть истории, как это выглядело с твоей точки зрения.

Дениза: Я была совершенно потрясена. Я оказалась совсем к этому не готова и постаралась отгородиться. Это был не то первый, не то второй год его преподавания в другом городе. Он регулярно уезжал туда на три дня, а потом возвращался домой. А я, знаешь, очень гордилась, что мой муж располагает такой свободой и что я ему доверяю, поэтому услышать от него подобное было ужасным потрясением.

Оглядываясь назад, я думаю, что с моей стороны было очень бестолково и глупо оказаться не готовой к тому, что это произойдет, но я вела себя как страус, который прячет голову в песок.

Я: Я хотел бы кое-что уточнить. Совершенно очевидно, что дело было не в самом факте его связи с девушкой, — не это тебя потрясло, ведь такое случалось и раньше, если я правильно тебя понял. Дело было в том, что у

217

него действительно сложились очень серьезные отношения с этой девушкой.

Дениза: Да. Именно так. Но я хотела бы добавить вот что: одной из причин, почему это стало неожиданностью, было также то, что мы уже, наверное, пару лет не занимались никакими экспериментами в области отношений и все строже и строже придерживаясь моногамии — я, например, абсолютно. Я не понимала, что Эрик ее не придерживается в такой степени, как я. И в этом был элемент неожиданности. Ведь прошла уже пара лет с тех пор, как имело место что-либо подобное. Мы сочли продолжение этих исследований слишком болезненным, не стоящим таких эмоциональных затрат. Такой стиль жизни отнимал очень много сил, и мы решили не особенно с этим усердствовать.

В итоге я попыталась освоиться с идеей о появлении у нас трехсторонних взаимоотношений. И я зашла в своем согласии на это настолько далеко, насколько смогла. Из этого, помнится, ничего не вышло, прежде всего из-за самого Эрика. Он вовсе не хотел, чтобы отношения стали трехсторонними. Однако я не могла примириться с тем, чтобы у него были две разные жизни, отдельно с ней и со мной. Если бы все это было вместе — одно дело, но две разные жизни, в двух разных местах, с двумя разными женщинами — я просто не могла бы с этим примириться. Поэтому я сказала «нет». И точка. Это было грандиозное «нет». Я никогда в жизни не чувствовала себя такой сильной.

Эрик: Однако такой образ жизни был именно тем, к чему я стремился. Для меня это выглядело чертовски привлекательно. Иметь возможность жить с моей семьей, с Денизой, и в то же время уезжать на три дня в неделю. Жить с другой женщиной, которую я очень любил, которая совсем по-другому возбуждала меня и которая была согласна на такой образ жизни. Для меня это было очень-очень притягательно, так неотразимо притягательно, что я

218

на этом настаивал. Я ведь действительно говорил: «Это то, что мне нужно, такова моя природа, это то, что я хочу и могу получить, и чего ради я должен от этого отказываться?» Еще я говорил: «В таком образе жизни есть свое особое возбуждение, своя особая сила, которая мне очень нравится, — и меня это заводит».

Отказ Денизы казался порождением ревности и всех этих дремучих социальных табу. Ты наверняка знаешь, как это бывает, когда оказываешься в такого рода ситуации. Так что я сказал: «Я не собираюсь отказываться от этого шанса на совершенно особый восторг и очарование в моей жизни, чтобы, знаешь ли, жить согласно всем этим траханым правилам, которые мы давно отменили, и потакать твоему ощущению угрозы для себя». Знаешь, я не устаю твердить Денизе и считаю это правдой, что в каком-то смысле наши отношения никогда не были лучше, чем в тот период. И я сказал: «Из-за чего ты возражаешь? Возможно, все это вызвано не более чем самой заурядной ревностью и ощущением угрозы, а это чувства мелочные».

И тогда такое произошло! Дениза словно превратилась в рассвирепевшую львицу, могучую, властную, отстаивающую свое право на то, что она хочет и чего она требует, и эта ее требовательность, эта сила в ней порождали своеобразное очарование и неотразимость, которых прежде совсем не было. Понимаешь, сила личности, которой я, например, обладал. Это было проклятием нашего брака. Ну какая там у Денизы сила личности, кто она вообще? Кроме того, что она — эхо других и тому подобное. И отношения между нами стали такими энергичными и активными, что я словно бы забыл о той женщине. Я имею в виду, когда я не виделся с Маргарет три-четыре дня, а мы с Денизой погружались во все это, — понимаешь, у меня была возможность поехать и повидаться с Маргарет, но мне не хотелось, я предпочитал оставаться с Денизой и не расставаться с тем, что происходило

219

между нами. Именно такого рода мощь возникла в этом кризисе, потому что Дениза оказалась припертой к стенке. И вместо того чтобы рассыпаться на осколки, как это было бы раньше, она воспряла и явилась во всеоружии, в ореоле славы.

Здесь можно порассуждать о всевозможной подсознательной мотивации и о чем угодно. Но я-то знаю, что в течение многих лет, после психического расстройства у Денизы, и потом, когда это повторилось во второй и в третий раз, — все это время меня мучили ночные кошмары, что Дениза вот-вот снова сорвется, что она недостаточно сильная. Понимаешь, я знал, что должен быть очень осторожным, не делать ничего такого, что могло бы ее испугать. Я находился в ловушке, из-за ее болезни. Знаешь, для меня это был бич. Я не решался потрахаться с другой женщиной — а вдруг это чересчур испугает Де-низу и она спятит. Я не осмеливался быть слабым и безответственным и сказать: «Пропади оно пропадом, не хочу работать, хочу быть лоботрясом», — потому что Дениза бы этого не пережила. Вполне возможно, что в душе я стремился выбраться из этой ловушки. И что же, пока я пытался сделать это, Дениза оправилась, и для меня стало совершенно очевидно, что я могу больше ничего такого не бояться.

Дениза: В ту ночь, когда я хотела пойти гулять и пошла, он знал, что со мной все в порядке.

Эрик: Все это было не так просто.

Дениза (перебивает): Я так поступала и раньше.

Эрик: Да, но тогда было другое дело. Я готов был уйти и поселиться с Маргарет, но, понимаешь, твоя сила и твое очарование, когда ты настаивала на том, что ты хочешь, и явно показывала, кто ты такая, — все это меня просто сразило. Вот что произошло. Но смотри, это ведь еще один пример того, о чем я говорил, — всякое развитие в нашем браке совершалось благодаря самым ужасным кризисам.

220