Мы видели, что прежде чем предпринять садхану поиска нашего действительного Я — в целях освобождения от желаний и страха — мы должны подготовить себя к этому ревизией наших идей и отбрасыванием тех, что затрудняют занятие таким поиском. Эта ревизия наших нынешних представлений — как приготовление к Поиску — именуется философией; ибо философия есть средство, а не сама цель.
Но есть философы и философы. Если философия не верна, то она, вместо того, чтобы вести к Поиску, в действительности заведёт глубже в неведение, причину всех наших бед. Правильный род философии — беспристрастная критика всех наших нынешних представлений о трёх вещах: мире, Боге и человеке [душе]. Те философии, что стремятся подтвердить эти представления, враждебны успеху в Поиске; их следует избегать.
Чтобы быть в действительности полезной, философия, следовательно, должна начинаться с обнаружения первичного неведения, описанного в предыдущей главе. Это означает, что все наши нынешние идеи подозрительны по причине, указанной Мудрецом и объяснённой в той же главе. Их следует рассмотреть критически и заменить другими, желательными и помогающими в Поиске.
В ходе этой критики нам нужно рассмотреть свидетельства “за” и “против” действительности наших идей. Но свидетельство, на которое мы должны положиться, должно быть верным.
В чём состоит правильное свидетельство? Является ли оно общим переживанием людей? [Нет!] Такой опыт вытекает из первичного неведения! Положиться на такое свидетельство означало бы выдачу штампа философской истины тем идеям, которые мы критикуем. Мы требуем свидетельства другого рода.
Мы можем сейчас понять, как философия стала синонимом бесполезности, бесплодности. Неоспоримо, что философы, как пра
вило, терпят неудачу в реальной помощи нам в решении загадки жизни. Особенно это относится к Западу. Эта неудача, очевидно, вызвана тем, что они пользуются ошибочными свидетельствами. Они используют как доказательство обыденный опыт человечества, который, как мы видели, является непригодным, будучи следствием нашего невежества. И они использовали ошибочные свидетельства, поскольку начинали развивать свои философии без опознания неведения. Естественно, что они приходили к выводам, подтверждавшим это неведение и заграждающим путь к Освобождению.
Некоторые говорят нам, что тело есть Я, а другие, что ум есть Я. И те и другие согласны в том, что мир реален и что Я есть индивидуальность, одно из обширного множества “я”. Некоторые согласны с той точкой зрения, что наша Истинная Природа не является ни телом, ни умом, как мы знаем их, но воображают, что существует некий высший вид ума, который и есть подлинное Я. Все эти взгляды согласны в том, что Я конечно. Но конечность — причина ограниченности. Если, как говорят эти философы, Истинная Природа действительно конечна — конечна по самой своей природе — тогда мы должны распрощаться со всеми надеждами стать свободными. Таким образом, между двумя этими точками зрения принципиальной разницы нет. Эти философии вообще не могут помочь нам оставить своё первичное неведение.
Тот, кто хочет правильно философствовать, должен избегать ошибок этих философов. Он должен правильно выбирать свои доказательства. Он должен искать и находить свидетельства опыта, который не исходит из неведения.
Надёжное свидетельство, следовательно, не опыт невежественных людей, но переживание мудрецов, которые целиком свободны от этого неведения. Только на основе их опыта мы можем построить философию, что ослабит хватку неведения и, таким образом, даст нам возможность начать Поиск и упорствовать в нём до самого конца, чтобы мы сами могли заслужить подобный опыт.
То, что истина не может быть достигнута без свидетельства иного, нежели общечеловеческий опыт, прочувствовал американский профессор Джемс. Лучше всего ему удалось это выразить в своей книге “Многообразие религиозного опыта”[††††††††††]. В ней он широко использовал содержание другой книги — “Космическое Созна
ние”, написанной д-ром Бёкком1. В этих книгах собраны свидетельства ряда исключительных людей. Но все эти свидетельства были исследованы некритически, поскольку авторы не имели ясного представления о первичном неведении. Есть, по крайней мере, три класса исключительных людей, и все они разного ранга. Другими словами, те, кто засвидетельствовал из ряда вон выходящие переживания, принадлежат к одному из трёх классов, а именно — йоги, святые и мудрецы. Нам нужно провести среди них различение и найти тех, кто является надлежащими свидетелями в нашем исследовании.
Свидетельство йогов ненадёжно, так как они не превосходят сферу неведения. Это видно из того факта, что они различаются внутри себя. То же относится и к святым. Мудрецы же не отличаются друг от друга, ибо они превзошли неведение.
Ни один мудрец [джняни] никогда не противоречит другому мудрецу. Откровение говорит нам, что все мудрецы [джнянины] суть одно; позднее мы будем в состоянии признать правильность этого поучения.
В то же время, говоря о различии между йогами и святыми, следует сказать, что гораздо полезнее следовать последним, нежели первым, хотя нам нужно различать между святым и святым. Ибо, как мы увидим в главе о Преданности, их точки зрения различаются согласно степени их зрелости; чем ближе они к Мудрости, тем мудрее их высказывания. И есть святые, чьи высказывания имеют вредные направленности. Мы также находим, что святые имеют настроения или, вернее, настроения имеют их, чего нет в случае с мудрецами.
Переживания йогов очень сложны, а поэтому их описания имеют для нас некое непреодолимое очарование. Но в действительности они не сознают власти неведения над собой. Их цель — не прекратить неведение, но достичь — внутри сферы неведения — великолепного положения, которое кажется им заслуживающим того, чтобы стремиться к нему. Они убеждены, что ум сам есть Я, А т м а н. И это тот случай, когда они даже отрицают Его. Они верят в блаженное существование, в котором ум останется в живых, хотя и бесконечно прославленный и наделённый чудесными силами. Это они считают наивысшей возможной целью. Некоторые из них ещё более амбициозны. Они надеются быть в состоя
нии — после завоевания этих сил, которые они ошибочно зовут Освобождением, получить контроль над миром и затем изменить его до неузнаваемости — установить действительный Рай на земле. Святые свободны от этих амбиций.
То, что ни йоги, ни святые не могут иметь правильного вйдения Истины, было ясно указано мудрецом Шанкарой. В своей работе Вивекагудамани (стих 365) он говорит нам, что вйдение Истины, полученное теми, кто мудрецами не являются, подвержено искажению за счёт вмешательства ума, чего не происходит в случае с мудрецами[‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡].
Согласно мудрецам, этот прославленный ум йогов есть не что иное, как тело некоего тонкого вида. Представление, что это — Атман, суть просто первичное неведение в ещё более опасной форме. Обычный человек фактически находится в лучшем состоянии, нежели йог, ибо последний сильнее углубился в неведение и отсрочил день Освобождения.
В соответствии со сказанным мы должны отвергнуть свидетельства йогов. Святые как категория более достойны почитания. Тем не менее сейгас мы должны игнорировать также и их свидетельство и построить нашу философию только на свидетельстве мудрецов. Но после того как мы сделаем это, мы можем взять свидетельство святых и изучить его в свете учения мудрецов. Это изучение, как мы увидим в дальнейшем, имеет для нас огромную ценность.
Мудрецы были в каждой эпохе вплоть до настоящего времени. Их свидетельство пришло к нам, заключённое в определённые книги, именуемые Упанишадами, или Ведантой. В них есть много мест, непосредственно убеждающих душу. Фактически это есть Сущность (Сердце) всей жизни, истинное Я, которое говорит с нами в них. Ученик, таким образом, одновременно сознаёт две вещи: что учение истинно и что Учитель — джняни.
Но серьёзный ученик, несомненно, предпочтёт этим книгам слова живущего мудреца, если ему удастся его найти. Может возникнуть искреннее сомнение в подлинности текстов древнего Откровения. Но мы не можем сомневаться в подлинности наставлений живущего мудреца. И мы имеем более мощное основание, если
этот мудрец сам записал свои наставления. Есть также и другое преимущество; если мы будем сомневаться в правильности понимания какого-либо отрывка, эпизода, то можем прибегнуть к наилучшему из возможных комментаторов — к тому, кто дал откровение, к самому мудрецу.
Ученики Мудреца Аруначалы находятся, следовательно, в гораздо лучшем положении, чем те, кто полагаются на древние книги, или на пандитов, которые их изучили. Шри Рамана записал свои поучения и сам объяснил смысл некоторых отрывков. Он также дал устные ответы на большое число вопросов, задаваемых ему время от времени, и эти ответы были тщательно записаны учениками[§§§§§§§§§§]. Конечно, помимо этого, великое дело — связать свою жизнь с живым мудрецом, как говорит нам древнее Откровение. Те, кто не сделал этого, лишили себя огромных возможностей. Для учителя, не являющего джняни, просто пандита и не более, невозможно понять дух древнего Откровения. Ещё в меньшей степени он может поднять духовные энергии, скрытые в ученике, ибо он сам их не поднял. Необходимо чтобы Гуру, или духовный Учитель, сам был воплощением той Мудрости, которую он должен нам передать.
Учение нашего Мудреца является, следовательно, для нас новым Откровением. И, по указанным причинам, это Откровение для нас наиболее авторитетно. Мы возьмём его как главную основу для нашей философии и используем также старое Откровение, в той мере, насколько оно может послужить для объяснения или пополнения Учения.
Существует, конечно, молчаливая точка зрения правоверных пандитов, а именно, что древнее Откровение является первичным авторитетом и что слова живущего джняни авторитетны только как эхо этого Откровения. Мы позднее рассмотрим её. Сейчас же мы постараемся найти обоснование ясному и рациональному понятию, известному как “авторитет”.
Авторитет это как раз и есть свидетельство мудрецов, джняни- нов, дающее нам некое представление об их собственном переживании истинного Я, превосходящем неведение. Оно названо авторитетом, ибо является единственно надёжным свидетельством, которое мы можем иметь об истинном Я и состоянии Освобождения, пока мы сами являемся субъектами этого неведения.
Имеется кажущийся конфликт между авторитетом и логическим выводом. Один студент-европеец, изучавший философию и несколько лет сидевший у Стоп Мудреца, однажды сказал ему, что, как показывает история, этот век — “эпоха рассудка”. Следовательно, необходимо, чтобы Учение, которое мы слушаем и принимаем, обязательно соответствовало разуму, интеллекту. Махарши ответил: «Чей это интеллект? Вы должны ответить: ’’Мой интеллект”. Поэтому интеллект — ваше орудие. Вы используете его для разнообразных оценок. Он — ни вы, ни что-то независимое от вас. Вы есть неизменная Реальность, тогда как интеллект — просто явление. Вы должны найти себя и держаться найденного. Во сне без сновидений интеллекта нет. Его нет и у ребёнка. Интеллект развивается с возрастом. Но как может быть какое-либо развитие или проявление интеллекта без его семени в глубоком сне или детстве? Зачем уходить в историю, чтобы обнаружить этот фундаментальный факт? Степень истины в истории та же, что и степень истины в историке».
Мы можем выразить это таким способом. Полезность интеллекта ограничена его происхождением, а именно — первичным неведением. Для тех, кто не осознаёт свою порабощённость этим неведением, и для тех, кто согласен оставаться в подчинении ему, интеллект достаточно хорош для всех их целей. Другими словами, он — великолепное орудие для службы этому неведению. Но для того, чтобы превзойти неведение, интеллект почти бесполезен. Самое большое, что он может сделать для нас, — распознать свои собственные ограничения и перестать мешать нашему поиску Истины. Это он может делать, как только начнёт осознавать факт своего собственного испорченного, запятнанного происхождения и необходимость полагаться на свидетельство мудрецов, как на шаг в помощи Поиску, которым подлинное Откровение истинного Я может быть завоёвано. Таким образом, конфликт между рассудком и Откровением только кажущийся.
Наше доверие к свидетельству мудрецов не безосновательно также и потому, что такое доверие является только пробным, предварительным. Мудрецы говорят нам об истинном Я и о пути достижения прямого Переживания этого Я, но не о том, что мы должны слепо верить каждому их слову, а наоборот — что мы можем проверить их учение своим собственным Переживанием истины этого Я. Сущность их поучений не в том, что они говорят о Состоянии Освобождения или об истинной природе Я, но в том, что они гово
рят нам о методе обретения этого Состояния. Вот почему Мудрец, Бхагаван Шри Рамана, с самого начала говорит ученику, что тот должен найти свою истинную природу посредством Поиска [Исследования, вигары\, которому он учит. Все другие поучения предназначены лишь для помощи в этом Поиске. И мы должны принять всё это Учение только как нечто предварительное, так, чтобы мы были в состоянии предпринять Поиск [Исследование, вигару] и провести его до успешного завершения.
Всё чувство конфликтности рассудка и веры в Гуру исчезнет, как только мы начнём изучать [его] поучения. Мудрецы, как правило, взывают к нашему собственному опыту мирских людей, и Мудрец Аруначалы — не исключение. Как мы уже видели, правда состоит в том, что наше переживание дискредитировано тем, что оно является отпрыском первичного неведения. Но даже из этого мудрецы в состоянии выбрать факты, облегчающие нам принятие их учения, которое может показаться революционным почти на каждом шагу. Свет, проливаемый ими на наш собственный прошлый опыт, помогает нам увидеть, что воистину нет настоящего конфликта между верой и рассудком.
Из истинной природы того, что именуется авторитетом, следует, что в крайних обстоятельствах каждый сам является своим собственным авторитетом. Прежде чем принять учение какого- либо мудреца в качестве авторитетного, человек должен решить для себя, является ли тот джняни или нет — т. е. человеком, получившим сокровенное Переживание истинного Я и установившимся, посредством этого Переживания, в состоянии Освобождения, которое он сам хочет достичь. Искатель должен прийти к выводу, что человек, о котором стоит вопрос, наслаждается беспримесным и непрерываемым счастьем благодаря свободе от желания и страха, этих двух врагов счастья. Ученика не просят подчинить свой рассудок, разум, до тех пор пока он не найдёт того, кому он может отдать его с перспективой неисчислимых благоприятных последствий. Мудрец, которому он так подчиняется, становится его Гуру, или Учителем.
Совершенно невозможно вывести какие-то чёткие правила для помощи новичку в деликатном деле распознавания мудреца. Можно сказать, что в правилах действительно нет необходимости. Тот, кому суждено найти джняни и стать его учеником, не испытает практических трудностей в распознании, когда он найдёт джняни. Для тех, кому не суждено, правила принесут мало пользы. Боже
ственная Милость играет решающую роль в процессе распознавания мудреца как такового и принятия его как своего собственного Гуру. Но если выбор будет сделан, ученик может использовать доступные ему критерии мудрости для того, чтобы подтвердить свой выбор. Главный критерий — безмятежность и ненарушаемое Счастье, которое есть то же, что и совершенный Покой. Другое мерило — отсутствие эго, безэгостность, и это доказывается, главным образом, безразличием к похвале и порицанию, как уже было отмечено. Иные тесты появятся [в этой книге] позднее.
Мы сейчас обсудим понятие авторитета, которого придерживаются ортодоксальные пандиты, не сидевшие у стоп какого-либо джняни. Оно выражается следующим образом. Имеются определённые книги, несомненно полностью авторитетные вследствие своего божественного происхождения. Каждое предложение или его часть являются божественными, и это не позволяет нам сомневаться в их подлинности и авторитете. Говорят, такие книги “доказывают себя”, что они являются “сватахпраманам”. В этом смысле авторитет — вид духовной диктатуры, навязываемой извне. Раболепство искателя Истины идёт ещё дальше. Он не только должен принять священное предание как авторитетное, но он должен также связать себя заранее, чтобы принять толкования обсуждаемых выдержек текстов, которые предлагают указанные выше пандиты.
Такое представление об авторитете — одно из многих неблагоприятных результатов организации религии в церквах или в иерархиях. Необходимо сказать, что это представление достаточно хорошо для человека, который согласен жить и умереть в неведении. Тому, кто хочет подняться над ним, необходим авторитет другого рода.
Даже священные предания имеют относительную ценность[***********], и необходимо свидетельство иного рода, чтобы доказать их полезность. Есть только одно, что доказывает себя, а именно — А т м а н, Я.
Придерживающиеся ортодоксальной точки зрения не признают свидетельства живущего мудреца как обладающего каким-либо собственным авторитетом. Они верят, что особая святость привязывает к древнему преданию и что к нему не могут делаться какие- либо дополнения.
Но истина состоит в другом. Причиной авторитарной природы древних преданий является то, что они содержат отрывки, являю
щиеся более или менее правильными записями свидетельства мудрецов прошлого. Мудрецы одни и те же во все времена. Как древнее предание само говорит нам, они — не во времени, но превосходят его. Далее, в священном предании мы имеем предписание, что должны получить наставление от живущего мудреца. Истина в том, что мудрец, джняни, — не личность, но воплощение Божества, как Тита (VII, 18) говорит нам словами: “Мудрец — есть Я Сам”, и это, являющееся одним из фундаментальных наставлений древнего предания, по-видимому, недостаточно понято пандитами.
Кроме того, наиболее естественный путь для нас — начать с учения живущего мудреца, ибо мы способны определить нашим интуитивным восприятием, является ли этот учитель джняни или нет. Какого-либо из мудрецов прошлого мы так судить не можем.
Кроме того, мы никогда не можем быть совершенно уверены, что книги, в своём нынешнем состоянии, являются правильными записями того, что сказали мудрецы. Кажется вероятным, что эти книги построены как на подлинных высказываниях мудрецов, так и на других пассажах, сочинённых философами, которые не были мудрецами. Кажется, что свидетельские тексты остаются длительное время не записанными до тех пор, пока не будут собраны в книги. В течение этого периода тексты должны были сохраняться в устной традиции; последнее может разъяснить тот факт, что одни и те же отрывки текста появляются в различных книгах с вариациями.
Утверждение, сделанное относительно древних преданий, основано на их приоритете во времени. Но приоритет во времени не имеет никакого значения для любого исследования, в котором ценность самого времени как объективной реальности находится под вопросом, что мы и увидим в дальнейшем.
Поэтому наша первая опора должна быть на свидетельстве Мудреца Аруначалы; мы будем использовать древние предания для расширения темы или в качестве комментария.