Больше всего оживляет беседу не ум, а доверие.
Ф. Ларошфуко.
У всякого чувства есть свойственные лишь ему одному жесты, интонация и мимика: впечатление о них, хорошее или дурное, приятное или неприятное, и служит причиной того, что люди располагают /юс к себе или отталкивают.
Ф. Ларошфуко.
На заре кинематографа режиссер Лев Кулешов проделал эксперимент. Он напечатал на пленке один и тот же крупный план - лицо звезды немого кино Ивана Мозжухина. И склеил - смонтировал - мозжухинское лицо с тремя другими планами: тарелка супа, который жадно ест человек; тело умершего ребенка; прекрасная девушка. Одни и те же зрители, глядя на три прокрученные перед ними фрагмента пленки, по-разному трактовали увиденное лицо актера: герой голоден; герой обезумел от горя; герой влюблен и исполнен нежности. Но лицо-то было одно и то же, и выражение его не менял ось! Значит, дело не в том, что изображает актер, а в том, что воспринимает зритель. А трактовка происходящего зависит только от контекста, от фона, от того, с какими кадрами режиссер смонтирует изображение. Это явление получило название «эффекта Кулешова». С тех пор монтаж стал главным средством кинематографической выразительности, а впоследствии - телевизионной и другой видеопродукции.
Другое замечательное открытие в части воздействия фона на восприятие события сделал выдающийся англо-американский кинорежиссер Альфред Хичкок.
[148]
Его фильмы отличались специфической атмосферой страха. Режиссер добивался этого, основываясь на следующем наблюдении: сам выстрел не так ужасен, как ужасно его длительное ожидание. Влияние фона на податливость манипулятивному воздействию использовалось еще в глубокой древности.
Во II веке до н. э. в Китае была создана Палата песен - своеобразный институт для формирования общественного мнения. Представители, этой организации собирали наиболее популярные в народе стихи, песни («ночные песнопения»). Затем проводилась переработка текстов в необходимом направлении. Текстам песен придавался иной смысл, хотя использовались популярные мелодии. Затем специально нанятые люди исполняли их в местах скопления населения, воздействуя тем самым на общественное мнение, внедряя в сознании слушателей нужную для власти информацию.
Знакомая мелодия способствовала преодолению фильтра критического отношения к словам, то есть выполняла роль фасцинации, о которой мы уже говорили.
Подобное воздействие фоновых эффектов успешно используется в манипулировании сознанием. Приведем два примера.
Пример первый: создание искаженного представления о ситуации, которое далеко от объективности, но выгодно лишь· одному из претендентов на выборный пост в целях привлечения внимания избирателей.
Различные истории, эксплуатирующие хорошее отношение городского человека к живой природе, давно и прочно закрепились в политическом пиаре. Биографы В. И. Ленина не могли обойти тот факт, что вождь любил поохотиться на разных зверюшек. Но самая известная охотничья история, многократно пересказанная разными авторами, - «Ленин и лиса». Суть этой истории в том, что однажды егеря выгнали красавицу лису прямо на В. И. Ленина. Но вождь не стал стрелять в зверя, уж больно тот был красивый. Многократное повторение этой сусальной истории постепенно формировала у читателя представление, что охоту Ильич любил не ради удовлетворения жажды убийства (для сельского жителя охота - дополнительный источник пропитания, а для городского - забава), а для того, чтобы побродить по лесу с ружьем и полюбоваться природой.
[149]
Такай дополнительный штришок к образу «самого человечного человека».
Когда же перед пиарщиками была поставлена задача, показать, что «вечно живой и любимый» всегда был кровавым маньякам, готовым «расстреливать и расстреливать», срочно из архивов извлекли письма жены Ленина Н. К. Крупской к сестре. В этом письме Крупская описывает, как Володя, подобно пресловутому дедушке Мазаю, во время повадка объезжал на лодке островки, на которых от воды спасались зайчики. Правда, в отличие от Мазая он их не спасал, а прикладам ружья забивал беззащитных зверюшек. Причем однажды забил их столько, что чуть не потопил перегруженную лодку.
Обратимся теперь к новейшей истории. Примерами ситуаций, когда для решения политических задач со стороны' правящей партии необходимо было создать предпосылки в общественном мнении для использования требуемой юридической нормы, могут служить поджег рейхстага в Германии и «шахтинское дело» в СССР. (Суть последнего: группу инженеров и техников необоснованно обвинили в создании контрреволюционной вредительской организации; пятеро обвиняемых были приговорены к расстрелу, остальные - к различным срокам заключения). «Праведный гнев» общественности по отношению к определенной группе, партии, этническому меньшинству становится моральным основанием для действий, выгодных определенным политическим . кругам. Интересным в этом контексте является замечание Г. Ф. Салтыкова, указывавшего, что увязывание каких-либо действий с мнением большинства очень широко применялось с древнейших времен, в частности, в конфуцианской традиции для морального оправдания различных интриг и дворцовых переворотов.