Общие закономерности развития психологических идей на Востоке и на Западе одни и те же. Повсюду зарождение и эволюция научных представлений находились в зависимости от опытного изучения организма как части природы. Повсюду эти представления пробивались сквозь ми- стико-религиозную догматику. Первоначальное причинное объяснение сущности объективного мира, в том числе и человека, и на Востоке и на Западе сложилось в виде представления о пространственном смешении и перемещении основных вещественных частиц. Советский историк психологии М. Г. Ярошевский допускает, что на Востоке это учение появилось несколько раньше'. Во всяком случае, оба философа, представлявших это учение в Греции, Эмпедокл (ок. 490 — ок. 430 гг. до н. э.) и Демокрит (ок. 460 — ок. 370 гг. до н. э.), были непосредственно связаны с восточной наукой.
Собственно психологическая линия исследования в философии начиналась там, где явления психической деятельности выделялись из общего русла жизненного потока в качестве объектов специального анализа. У истоков этой линии стоял Гераклит (ок. 520 — ок. 460 гг. до н. э.). Так же как и другие сторонники материалистической философии, Гераклит искал, по выражению Ф. Энгельса, основу единства всего бесконечного многообразия природных явлений «в чем-то определенно-телесном, в чем-то особенном...» 7. Моделью строения вселенной для него послужил огонь и фазы его превращения. Мир, согласно учению Гераклита,— живой организм, пронизанный творческим первоогнем, пневмой, создающей космическую «симпатию» всех вещей. В «микрокосме» организма повторяется общий ритм превращений огня в масштабах всего «космоса». Огненное начало в организме и есть душа — психея. Она, согласно Гераклиту, испаряется из влаги, а вновь возвращаясь во влажное состояние, гибнет. Между крайними состояниями «огненности» и «влажности» имеется широкий диапазон их сочетаний. Так, опьяневший человек «не замечает, куда идет, ибо психея его влажна». На- протйв, чем душа суше, тем она мудрее и лучше8. Переходы от «влажности» к «огненности» в отдельном организме определяются внешним по отношению к нему законом (логосом), который «правит всем через все», но усваивается неодинаково: «...хотя логос всеобщ, большинство людей живет так, как если бы имело собственное понимание» 9.
Характерной особенностью древнегреческой философии являлось стремление постичь сущность психики человека, понять ее уникальные свойства в ряду других явлений природы. Возникновение и развитие соответствующих теорий было связано как с чисто материалистическими, так и с идеалистическими воззрениями, которые с достаточной полнотой освещены в литературе.
Не затрагивая всех философских течений Древней Греции, остановимся лишь на тех из них, которые вызвали наиболее заметный исторический резонанс и в той или иной мере наложили отпечаток на последующую психологию.
Благодаря Сократу (ок. 470—399 гг. до н. э.) активность психики человека впервые начала определяться знаменательным девизом: «Познай самого себя». Но здесь имелся в виду не анализ сознания как такового, а анализ целостной личности. Тем самым не отношение человека к другим людям, а именно отношение к самому себе становилось главной темой философского размышления. В этом плане разум для Сократа, как и для большинства других древнегреческих мыслителей, представлялся единственным и всемогущим двигателем и организатором поведения. Человек не достигает счастья не потому, что он его не хочет, считал Сократ, а потому, что не знает, в чем оно состоит. Именно из-за незнания он принимает за реальное добро то, что таковым не является.
Приоритет разума в жизни человека отстаивал и Платон (427—347 гг. до н. э.) в своеобразной философской системе объективного идеализма. Разумом, полагал Платон, познаются эйдосы — идеи, которых нет в видимом мире и которые поэтому недоступны для восприятия органами чувств. Эйдосы образуют истинное бытие — царство вечных и неизменных сущностей. По их образцу из бесформенной и пассивной материи возникли, стремясь им подражать, чувственные вещи. Чисто специфические свойства человека — доброту, мудрость — нельзя представить наглядно, в чувственной форме. Следовательно, душа как основа личности неадекватна материальным объектам. Регуляция же поведения человека должна осуществляться этическими принципами; при этом образ становится образцом, а идея — идеалом, ибо только поведение природных тел определяется законами материального движения.
Глубокие соображения о душевной деятельности человека были высказаны Аристотелем (384—322 гг. до н. э.). Кроме специального тракта «О душе» эти вопросы затрагиваются во многих других его произведениях. Важно здесь и то обстоятельство, что учение Аристотеля строилось не только на чисто умозрительных, логических принципах, но и на естествоведческом материале: в юности он прошел курс учения у медиков Северной Греции. Стремясь вскрыть биологические корни души человека, Аристотель подробно рассматривает ее функции и «архитектонику», роль души в жизнедеятельности организма. Детальному анализу подвергает он и более конкретные психологические вопросы, такие, как ощущающая способность, функция представлении и фантазии, понятия о стремлении и разуме.
В трудах Аристотеля нашли место и некоторые чисто практические стороны активности психики. Так, если Сократ учил, что, познав правильное, человек уже не может не следовать ему, то, согласно Аристотелю, знание, как таковое, само по себе еще не делает человека добродетельным. Для этого необходимо дополнительное условие — упражнение характера. «...[Все] то, чем мы обладаем по природе, мы получаем сначала [как] возможность, а затем осуществляем в действительности» Помимо знания необходимо частое повторение справедливых («правосудных») и благоразумных действий: «...благодаря правосудным поступкам человек становится правосудным и благодаря благоразумным — благоразудшым: без таких поступков
нечего и надеяться стать добродетельным» 10. Человек, учил
Аристотель, есть то, что он сам в себе воспитывает, вырабатывает благодаря своим регулярным поступкам. Таким же образом надлежит бороться и с избыточностью аффективных реакций, которые мешают правильно мыслить и действовать. Оптимальный способ реагирования необходимо вырабатывать посредством упорной систематической тренировки.
Некоторые философские школы уделяли особенно большое , внимание вопросам активности психики человека. Одной из таких школ был стоицизм. Стоицизм (от греческого атоа — портик, т. е. галерея с колоннами, в Афинах, где ученики постигали основы философии) был основан философом Зеноном из Китиона (ок. 333—262 гг. до н. э.). Он возродил учение Гераклита об огне — логосе и рассматривал космос как живой организм, пронизанный творческим первоогнем — пневмой, образующей космическую «симпатию» всех вещей. Главным содержанием философии Зенон считал разработку этических вопросов, а идеал мудреца усматривал в жизни Сократа и Диогена Синопского. Нравственность, по Зенону, должна непременно исходить из познания жизни природы, так как внутренняя сущность человека должна быть созвучна естественной гармонии, существующей в мире.
Стоики различали в мире два начала: претерпевающее — бескачественную материю и действующее — разум, логос, бога. Основу их учения составляло признание господствующей в мире строжайшей необходимости. Все составляющие мира, все тела и все существа зависят от целого, определяются целым и его совершенством. Отсюда вытекала необходимость и непреложность «судьбы», «рока». Действия людей происходят только по необходимости и различаются лишь по тому, каким образом — добровольно или по принуждению — исполняется неотвратимая во всех случаях необходимость. Судьба ведет того, кто добровольно ей повинуется, и насильно влечет тех, кто ей сопротивляется. Мудрец стремится вести жизнь, согласованную с природой. Именно разумная и согласующаяся с природой жизнь добродетельна, она придает безмятежность существованию и является его высшей целью. Добродетель поддерживается господством человека над собственными страстями. Поскольку же человек не только отдельное существо, но также и существо общественное и вместе с тем представляет собой часть мира, то его личность должна предусматривать и органично вклю чать не только интересы государства, но и всего мироздания в целом.
В условиях могущества эллинистического государства и Римской империи стоицизм брал под защиту отдельного человека, весьма своеобразным путем стремился обосновать и вселить в него внутреннюю уверенность, помочь ему выработать непоколебимую стойкость. Идеализируя психологическую позицию мудреца, который «любит свой рок», стоицизм видел в этом отражение космической гармонии. Не понимающие этой гармонии тщетно волнуются и страдают, любя себя, а не свою судьбу, «кроме которой ничего не существует». Между мудростью и глупостью, утверждали стоики, переходных ступеней нет. Глупость — это сумасшествие, состояние, свойственное подавляющему числу людей, так что мудрецы составляют лишь небольшую их часть. Только поэтому в мире так много несчастных.
И все же для стоиков человек — высшее и наиболее разумное существо в природе. Его «сила духа» рождается из постижения мудрости природы и выражается в виде сформулированных Платоном добродетелей. К сожалению, человеку присущи и аффекты, вносящие в разум смуту, а следовательно, подлежащие решительному искоренению из его души.
Психологические качества, которые, согласно этике стоиков, должен вырабатывать у себя человек, сводились к следующим: —
полнейшее бесстрастие, т. е. выработка умепия подавлять все аффективные реакции; —
непоколебимая моральная «выпрямленность»; —
твердое следование по пути обязанности, по пути честно и посильно выполняемого долга (поэтому «выпрямленность» есть «совершенная обязанность»); —
презрение к потребностям повседневной жизни, особенно к тем, которые диктуются комфортом; —
следование по пути, подсказанному человеку природой, этой «абсолютно бесстрастной, идеальной художницей жизни».
Будучи последовательным в своем учении, стоицизм проповедовал абсолютный ригоризм. Это значит, что хотя и допускались такие ситуации, когда мудрец против своей воли может запутаться в хаосе жизненных отношений, но если он оказывается не в состоянии самостоятельно «упорядочить» этот хаос, то обязан покончить с собой, так как только смерть может выключить его из неконтрояи- руемой ситуации и снова возвратить в положение идеальной разумности мирового порядка.
В лице Марка Аврелия (121 —180)—римского императора представлен в истории последний крупный философ стоического направления. В его произведении «Наедине с собой» отразились типичные черты поздней Стой, растерявшей к этому времени свои прежние материалистические элементы и принявшей отчетливо выраженный религиозно-идеалистический характер. Фатализм, полная покорность судьбе и крайний пессимизм, безразличие к внешним благам и абсолютное смирение перед лицом неизбежного —вот основное содержание этого произведения. Именно в этом виде стоицизм и оказал свое мощное влияние на формирование сложившихся позже философско- психологических основ христианства.
Как видим, активность психики, согласно учению стоиков, является достоянием отдельных мудрецов и лишь в ничтожной степени — рядовых людей, преимущественный удел которых — длинная цепь «сумасшедших» поступков. В этом отношении стоицизм значительно отличался от учения йогов, буддизма, других восточных философских школ, которые пытались дать рядовому человеку хотя бы иллюзорную психологическую опору в жизни. Отличались в этом отношении от стоицизма и некоторые философские направления Древней Греции.
В частности, почти полной противоположностью стоицизму на протяжении нескольких столетий являлось учение Эпикура (341—270 гг. до н. э.) —одного из выдающихся философов Древней Греции. Развивая атомистическую теорию построения мира, Эпикур утверждал, что прямолинейное движение атомов сочетается с внутренне обусловленным их отклонением. Это отклонение решительно меняет некую «усредненную» картину движения, нарушает общую ритмику атомного ансамбля. Индивидуальный характер движения каждого из атомов приводит к их взаимодействию и в конечном итоге — в результате их встреч и сочетаний — к образованию физических тел.
Душа человека, согласно Эпикуру, также представляет собой систему особого типа атомов. При этом человек сам может повлиять на движение атомов души, задать им определенный ритм, привести их в гармонию, чтобы душа не находилась в смятенном состоянии. Таким образом, философская позиция Эпикура обосновывала развитие активных начал психики человека вне зависимости от воли «мирового духа». Этому способствовала и весьма своеоб разная роль, которую Эпикур отводил богам. Он допускал их существование, но только с той поправкой, что боги не имеют никакого отношения к делам людей и вселенной. Находясь в пространстве между мирами, боги тем не менее являют собой образец отрешенности от тревог и волнений, оставаясь погруженными в вечное созерцание истины. Как писал К. Маркс, боги Эпикура, «будучи похожи на людей, живут в межмировых пространствах действительного мира, имеют не тело, а квазитело, не кровь, а квазикровь; пребывая в блаженном покое, они не внемлют ничьей мольбе, не заботятся ни о нас, ни о мире...»
Заслуживает внимания учение Эпикура о земном человеческом счастье, формулировка которого представляется весьма емкой и для настоящего времени: счастье — актуальное наслаждение; несчастье — актуальное страдание. Согласно Эпикуру, для счастья может быть достаточно удовлетворения незначительных потребностей существа, тренированного в самодисциплине и самоограничении. Самое главное, чтобы радость бытия не поглощалась необходимостью удовлетворения чрезмерно больших потребностей. Активность психики человека в данном случае должна направляться на выработку навыка соизмерения наслаждений и выбора лишь тех из них, которые не влекут за собой страданий. Так воспитывается своего рода искусство соизмерения «благ жизни».
Согласно учению Эпикура, человек достигает подлинного счастья тогда, когда полностью освобождается от страдания и обретает состояние атараксии — спокойствие души. Поэтому из множества вариантов возможного поведения преимущество должно отдаваться тому, который ведет к спокойствию, «несмятенности» души, наслаждению дружбой и наукой, прежде всего философией. В данном случае Эпикур выступает в роли своеобразного врача, заботящегося о психическом здоровье человека,— «целителя души». При этом имеются в виду те «душевные болезни», которыми неизбежно переболевает каждый из живущих и которые вызываются раздумьями о конечности своего личного бытия, проблемами смерти и бессмертия, страданиями из-за болезней, утратой физических возможностей с возрастом, потерями родных и друзей и т. п. Найти лекарства для преодоления подобных страданий человеческой души— центральная задача философии Эпикура.
Людей нашего века, рассуждали приверженцы этого учения, терзают четыре страха: кажущаяся невозможность достичь счастья, боязнь страданий, богов и смерти. Эти четыре страха-болезни предлагалось лечить «четверным лекарством» («тетрафармаконом»). Этические принципы, которые должны были активизировать психику человека на преодоление страхов-болезней, можно кратко сформулировать следующим образом: «Нечего бояться богов. Нечего бояться смерти. Можно переносить страдания. Можно достичь счастья». Указывалось также, что нет никаких «надфизических» фетишей (поскольку боги не вмешиваются в дела земные), которые бы угрожали человеку. Это ориентировало его на поиск земных, человеческих путей к счастью, путей, ведущих не к богу, но к человеку.
Учение Эпикура не могло вывести личность за границы созерцательности (да и не ставило такой цели). Не мощное стремление вперед, захватывающее человека и заставляющее биться его сердце, а лишь спокойствие души — таков идеал этого учения. Он достижим. Только не надо многого требовать от жизни. Пусть немногое, что у тебя есть, воспринимается как ценность. Наслаждайся зтим.
Несколько столетий эпикуреизм вызывал симпатии людей. Он привлекал к себе сторонников во всем античном мире — в Греции и Малой Азии, в Сирии, Иудее и Египте, в Италии, римской Африке и Галлии. И если стоицизм во многом определил формирование этических принципов христианства, то учение Эпикура на протяжении веков являлось мощным катализатором атеистической мысли, заставляя человека размышлять над путями достижения земного счастья. Не напрасно же и христианская церковная ортодоксия, и Талмуд называли эпикурейцами всех свободомыслящих, а работы последователей Эпикура предавались огню или до неузнаваемости фальсифицировались. Бывало, что сжигались не только книги эпикурейцев. Костер — такова судьба учителя Николая из Отреку- ра, отважившегося выступить против церковных догм с проповедью эпикуреизма. С легкой руки христианских идеологов само слово «эпикуреизм» приобрело сугубо негативный, примитивно циничный смысл как характеристика людей, предающихся низким чувственным удовольствиям.
О непреходящем значении учения Эпикура свидетельствует внимание к его воззрениям со стороны основоположников марксизма-ленинизма. К. Маркс в своей докторской диссертации «Различие между натурфилософией Демокрита и натурфилософией Эпикура» показал огромную роль афинского мыслителя в истории человеческой мысли. Работая над изучением античной философии, В. И. Ленин в своих конспектах, вошедших в «Философские тетради», решительно отвергал заключение Гегеля о скудости теории познания Эпикура: «Все будет diirftig (скудно.— Ред.), если исказить и обокрасть» х.
Что же касается вклада этики Эпикура в психологию, то важнейшее значение имело формулирование им принципа активности субъекта по отношению не только к внешнему миру, но и к внутренним психическим процессам, признание их зависимыми от воли и интеллекта субъекта. Испытание натуры трудно... однако приятно, полезно, свято. Чем больше таинства ее разум постигает... чем далее рачение наше в оной простирается, тем обильнее собирает плоды для потребностей житейских.
М. В. Ломоносов