То, что ранее было сказано, позволяет сделать вырод, что возможности человека находить средства для удовлетворения потребности смысла жизни теоретически не ограничены. Однако трудность заключается в том, что не каждый способ ее удовлетворения приемлем. Было бы, несомненно, ошибкой и упрощением думать, что достаточно иметь какую-нибудь «идеологию» или «философию жизни». Выбор способов удовлетворения потребности смысла жизни определяется, как я уже говорил, личным опытом человека, формирующим его позиции и установки. Возможна такая ситуация, когда избранный способ удовлетворения потребности смысла жизни, по своему значению, безусловно, доминирующий над другими, не согласуется с установками человека, или с его позициями, или также с условиями, в которых ему приходится действовать. Ниже я хотел бы привести несколько примеров, иллюстрирующих определенные трудности, связанные с неправильным, точнее говоря, с неправильно установленным для себя смыслом жизни. 36
В консультационной практике я часто встречал людей, которые, будучи не удовлетворены собой, в состоянии депрессии или апатии объясняли свои жизненные неудачи десятками причин. Когда в ходе длительной беседы выдвигаемые ими причины поочередно отпадали как неубедительные, оставалась одна: то, что человек делает теперь, не имеет ничего общего с тем, что он когда-то считал смыслом своей жизни. Например, экономист, который в молодости был восхищен идеями Генри Форда об организации промышленного производства и решил стать «доктором заводов», долгое время видел себя только в этой роли. Он начал учиться в экономическом институте, сосредоточил свои интересы на экономике, но у него отсутствовала одна существенная черта, необходимая для удовлетворения этой потребности: он был психастеничной, пассивной натурой, большинство проблем решал и реализовал в воображении, в то время как избранная им работа требовала энергии, деловитости, гибкости. За десять лет, прошедших после окончания вуза, он работал референтом поочередно на девяти предприятиях, каждый раз с трудом справляясь со своими обязанностями. Теперь он говорит, что чувствует отвращение к жизни, жалуется на своих начальников, считает, что он неудачник, что его эксплуатируют. Он заранее огорчен будущими неприятностями и думает о перемене работы, о другой «более соответствующей ему» работе, несмотря на то, что та, которую он теперь выполняет, наиболее близка к деятельности, о которой он прежде мечтал, и нет никаких шансов, чтобы он получил лучшую.
Приведенный пример касается человека, который избрал себе ложный смысл жизни, не отвечающий его возможностям. Нередко встречаются разочаровавшиеся люди. Жизнь принудила их к деятельности, в которой они не могут найти смысла, отвечающего ранее созданной ими концепции: литературный критик, который хотел, но не смог стать писателем; преподаватель, который хотел строить города, но «условия не позволили» ему учиться, и т. п. Судьба вела их путями, не согласующимися с созданной ими концепцией смысла жизни, а они были слишком инертными и не сумели, примирившись с фактами, пересмотреть ее и найти новый смысл жизни в том, чего достигли (а достижения их порой бывали очень высоки). Тем самым они осудили себя на постоянную неудовлетворенность, ненасытность, об источнике которой они часто даже не помнили или не хотели помнить. Можно также в качестве примера привести историю женщины, у которой под влиянием жизненного опыта возник сильный страх перед неудачей. Этот страх вынуждал ее занимать негативную позицию по отношению к реализации всех целей, достижение которых могло бы удовлетворить ее потребность смысла жизни, но с которыми был связан какой-либо элемент риска. Навязанным ей окружающей средой способом удовлетворения потребности смысла жизни была общественная активность. Каждый раз, строя большие планы, принимая решения о начале ряда мероприятий, она в последнюю минуту отказывалась от их реализации, объясняя себе этот шаг именно отсутствием смысла. Необходимо обратить внимание на то, что этот страх выражался также в решительно негативной позиции по отношению ко всяким проявлениям соревнования. На этой основе после немногих лет «коррозии» у нее появился невроз страха.
Следовательно, оказывается, что неспособность к реализации определенной концепции смысла жизни, действуя как фактор, активно нарушающий приспособление, часто влечет за собой более серьезное расстройство приспособления, чем то, которое вызывается отсутствием такой концепции. Отсутствие концепции смысла жизни обычно ведет к апатии, полному нежеланию действовать, а если в результате этого разовьется экзистенциальный невроз, наблюдаются неврастенические явления. Заслуживает внимания то, что страдающие экзистенциальным неврозом на почве неспособности реализовать определенную концепцию смысла жизни являются пациентами, требующими специфической психотерапии. Они испытывают облегчение, уверовав, что не могли и не должны были делать того, что некогда считали смыслом своей жизни. Завершением такого рода терапии всегда является предложение им нового способа реализации смысла жизни (илидк-же новой концепции смысла жизни), и именно такого, который можно будет как принять, так и провести в жизнь.
Приведенные примеры показывают, что концепции смысла жизни часто бывают сформулированы таким образом, что не отвечают личности человека, его способностям, позициям и жизненным возможностям. Анализ ряда подобных случаев позволяет сделать вывод, что концепция смысла жизни должна быть не только приспособленной к возможностям человека, но иметь также соответствующую форму, а именно должна быть достаточно общей, не слишком конкретной, так чтобы ее можно было реализовать разными способами. Смыслом жизни многих людей является, например, стремление достичь определенного положения именно в данном учреждении, или остаться только драматическим актером, или же, как у упомянутых экономиста и критика, остаться только «доктором заводов» или писателем. Учреждение может быть ликвидировано, отсутствие драматического или писательского таланта может сделать невозможной реализацию этих планов, и жизнь оказывается лишенной смысла (при столь узком понимании этого смысла).
Также, впрочем, опасна слишком общая формулировка смысла жизни, например «стать кем-то» или «стать хорошим человеком», без конкретизации, без уточнения того, что под этим понимается. Такая формулировка затрудняет необходимую концентрацию сил при выборе мотива для определенного действия. Подобный способ понимания потребности смысла жизни, как я имел возможность наблюдать, легко ведет к слишком частым изменениям направления деятельности, о таких людях часто говорят, что они «бесхребетны». Примером может служить поведение молодого инженера, который хотел «стать кем-то». От природы добродушный, вежливый, но эгоцентричный и недальновидный, упоенный первыми достижениями, первыми признаками успеха (которыми он обязан был поддержке семьи), он не умел преодолеть свои отрицательные черты и, идя по линии наименьшего сопротивления, начал бурную деятельность в общественной, литературной и административной сферах — только чтобы добиться успеха. Очевидно, что это мог быть только временный успех, ибо ничего нельзя планировать без конкретных оснований, которых молодой инженер не считал нужным уточнять. Результат этой деятельности оказался противоположным ожидаемому. Он отстал от своих специализировавшихся коллег. Люди относившиеся к нему раньше благожелательно, начали отворачиваться от него, он интерпретировал это как проявление зависти. Если бы цель этого человека была более конкретной, например стать выдающимся специалистом в авоей профессии, то средства для ее достижения могли бы быть подвергнуты более критическому анализу и было бы возможно своевременное планирование этапов собственного развития, отказ от недальновидных действий. В реализации своей цели, сформулированной в столь общих чертах, этот инженер не продвигался вперед, поскольку каждый раз выбирал не тот способ действий, который был бы более целесообразен с общей точки зрения, но тот, который давал ему сиюминутное чувство, пожалуй обманчивое, что он уже чего-то достиг.
Другой вид ошибки встречается, когда выбор смысла жизни оказывается таким, что мы не можем его с полным убеждением одобрить. Так бывает преимущественно тогда, когда концепция смысла жизни является реликтом, чем-то оставшимся от более раннего периода развития личности, не приспособленным к данному этапу развития, или когда эта концепция навязана извне. Как уже упоминалось» человек, выбирая определенное направление деятельности, принимает решения об актуальных действиях и должен, следовательно, сформулировать соответствующие мотивы. Выбор их, однако, не легок, если принять во внимание принцип элиминации мотивов. Таким образом, когда концепция удовлетворения потребности смысла жизни не согласуется с общей конфигурацией актуальных установок индивида, являющихся как бы фундаментом его взглядов, ни один мотив, прямо ведущий к удовлетворению потребности смысла, жизни, не может быть сформулирован. Тем самым и действие оказывается не столь эффективным, как это имеет место при сознательном, открытом, непосредственном программировании, когда моти.в формулируется в соответствии с направлением действий и может регулировать эти действия. В качестве примера приведу следующий случай. У очень самолюбивой, способной женщины, научного работника, под влиянием воспитания образовалась негативная установка в отношении всяких проявлений собственного самолюбия. Направлением ее действия, однако, всегда был инфантильный поиск восхищения в глазах окружающих. Она была беспокойна, напряжена и сама не своя до тех пор, пока кто-то не начинал хвалить ее и высоко оценивать. При любом формулировании мотива она встречалась с очень большими затруднениями. Мотивировка ее отличалась поразительной непоследовательностью, изменчивостью, которая удивляла окружающих и мучила ее саму, затрудняя ей как реальное удовлетворение потребности смысла жизни, так и ревизию концепции этого смысла. Опасаясь капризов этой женщины, ее не критиковали, но также и хвалили меньше, чем она того заслуживала.
Нарушения приспособления легко наступают при определении направления дейстзий, цель которых находится на «слишком близкой дистанции». Это случается иногда с людьми, которые по разным причинам видят смысл жизни в достижении определенного общественного положения и т. п. Любой вид их деятельности подчинен этой цели. Всегда существует какой-то шанс, что она будет достигнута, и тогда человек быстро привыкает к новому состоянию и часто утверждает, что оно не оправдало его ожиданий. Он забывает, что не всегда достижение намеченной цели является наибольшим успехом, особенно тогда, когда сама борьба доставляет высшее удовлетворение. В ходе борьбы можно отказаться от решения многих трудных проблем собственного существования, откладывая их на будущее. Достижение же такой близкой цели делает дальнейшую борьбу излишней, а отложенные проблемы вновь встают перед человеком со всей остротой. Многие люди чувствуют себя тогда обманутыми жизнью. Они начинают в таких случаях развивать технику замещающего приспособления. Некогда энергичный человек начинает небрежно относиться к работе, ропщет, что ничто на свете не стоит усилий, что если бы он мог начать жизнь сначала, то ничего подобного не предпринимал бы, и т. д.
Такого рода ошибку в установлении смысла жизни я имел возможность наблюдать у людей, еще в юности вследствие очень сильно развитого комплекса различия ридевших смысл своей жизни в том, чтобы стать «кем-то» точно по образцу, который им тогда импонировал. В этих случаях, следовательно, ошибка заключается не только в выдвижении «цели слишком близкой дистанции», но и в перенесении ценности, которая имела значение на третьей фазе развития потребности эмоционального контакта, на стадию вполне сформировавшейся потребности смысла жизни. Достижение в зрелом возрасте поставленной ранее цели послужило удовлетворению потребности, роль которой в настоящее время значительно уменьшилась или которая полностью потеряла свое значение, уступив место потребности смысла жизни. На первой стадии разработки этой проблемы я называл этот способ реализации направления действий «инфантильным», чтобы подчеркнуть его генезис и форму. Чрезвычайно поучительно проследить судьбу такой инфантильной концепции потребности смысла жизни на разных фазах ее развития. Когда определенная, конкретная цель бывает сформулирована рано, уже в возрасте 11—13 лет, это чрезвычайно облегчает мотивацию и концентрацию всех способностей, но одновременно ведет к ограничению круга интересов и слишком ранней специализации, что может значительно обеднить личность, создавая в конечном счете трудности при попытках выйти из состояния психического нарушения приспособления. Эта слишком ранняя специализация оказывается очень существенным моментом при рассмотрении причин позднейшей неспособности самостоятельно сформулировать в случае необходимости новую концепцию смысла жизни. Чтобы конкретизировать эти выводы, приведу следующий пример.
Научный сотрудник 3. после защиты диссертации пережил продолжительный психический кризис. Этот способный специалист с большим профессиональным авторитетом «потерял себя» и утратил вкус к работе. Анализ биографии показал, что 3. вырос в маленьком городке в простой семье школьного сторожа. Происхождение определило его социальную роль в .школе. Когда товарищи шли домой, он подметал классы. Во время большой перемены он бегал с письмами на почту. Преподаватели относились к нему, возможно, более благожелательно, чем к его одноклассникам, но в то же время и с меньшим вниманием. С ним не считались. Ученики не любили его отца и не дарили мальчика доверием, часто давая ему (почувствовать, что считают его ниже себя, даже когда сами происходили из среды городской бедноты. Однажды 3. был свидетелем визита в школу группы научных работников, которые в течение нескольких дней проводили здесь свои исследования. Он мог близко присмотреться к их работе, и ему импонировал авторитет, которым они пользовались у окружающих. С тех пор сын сторожа, до этого считавший учебу неприятной обязанностью, бросился в битву за свое общественное положение, основой которого он считал научную карьеру. Он стал зубрилой, различие между ним и его сверстниками углубилось, но это ему не мешало. Он жил мечтами о будущем. Линия его жизни стала для него прямым путем, без всяких отклонении и колебаний. Он без труда отказывался от всего, что могло бы увести его с намеченного пути. После получения диплома появились первые предостерегающие признаки. Пока он не приступил к диссертационной работе, он (пережил острый период разочарования, но вскоре открывающаяся перед ним перспектива новой работы, трудности, которые он встречал, полностью поглотили его. Один из пожилых профессоров, поздравляя с успехом молодого доцента, сказал ему, очевидно, в шутку: «Теперь вы уже до конца жизни можете ничего не делать». 3. говорит, что эти слова «совершенно подавили его». Он стал утверждать, что теперь ему уже нечего делать, что это был последний этап, когда нужны были его усилия и способности. Начал роптать, сожалея, что, собственно, не пользовался жизнью и то, что он делал, вообще говоря, не имело смысла. Жаловался на «провалы памяти» и «абулию». Следует отметить, что основой невроза, который в этом случае возник, несомненно было продолжительное переутомление, но одновременно он носил экзистенциальный характер. Об этом свидетельствует быстрое выздоровление после проведения психотерапии, основанной на предположении, что подвергаемое лечению расстройство имеет именно такие исходные моменты.
Подобные случаи особенно часто встречаются среди людей типа self-made man, 37 которые обычно видят смысл своей жизни не в целенаправленной деятельности, а в деятельности как таковой. Там, где доминирует лозунг «Любовь к жизни есть любовь к борьбе», ход событий полностью идентичен приведенному случаю. Меняется только обстановка. Так, например, в одном из случаев такого рода расстройства проявились после достижения материального благополучия. Человеку, который (как можно было определить на основе наблюдений за его усилиями) был чрезвычайно заинтересован в таком благополучии, после его достижения грозил надлом. Возможность общественной деятельности, которая ему всегда очень импонировала, но которой он не имел случая или смелости заняться раньше, в скором времени привела к возвращению прежних способностей и хорошего самочувствия. С этой точки зрения можно также рассматривать депрессию у пенсионеров, поскольку ее не всегда удается объяснить изменением жизненных стереотипов или старческой астенизацией.
Приведенные виды ошибок при формулировании концепции смысла жизни не являются, разумеется, исчерпывающим перечнем всех возможных типов ситуаций, что, впрочем, и не было моей целью. Описанные факты показывают достаточно выразительно, что потребность смысла жизни существует и играет серьезную роль в жизни человека. Она, несомненно, требует еще основательного изучения, так как у нас отсутствуют конкретные и достоверные позитивные концепции нормативного характера, но уже сегодня клинический психолог может найти в ней ключ к многим расстройствам в поведении невротиков и определить с их помощью правильную, действенную психотерапию.