Наблюдая способы удовлетворения потребности в эмоциональном контакте в разные периоды развития, можно заметить, что каждому из этих периодов соответствует определенная фаза развития этой потребности или, иначе говоря, что по мере развития человека его возможности удовлетворения потребности эмоционального контакта подвергаются существенным изменениям.
Вернемся к затронутой ранее проблеме. Почему, собственно, сепарация маленьких детей от матери так сильно нарушает их приспособление? Я уже упоминал, что такому ребенку удается снова завязать эмоциональный контакт не более четырех раз. Этот факт позволяет сделать вывод, обоснованный с точки зрения возможностей, предоставляемых уровнем развития познавательных механизмов, а именно, что до трех лет потребность эмоционального контакта у ребенка удовлетворяется прежде всего, а вначале исключительно в отношениях с одним и тем же известным ему человеком. Принятие такой рабочей гипотезы позволяет понять, почему маленький ребенок в окружении даже самых доброжелательных людей, если это каждый раз новые для него лица, не может удовлетворить потребности эмоционального контакта. Не может, как я думаю, по двум причинам. Во-первых, «познавательная емкость» ребенка очень ограничена. Во-вторых, если даже такой контакт будет временно создан, то его неоднократный разрыв, сопровождаемый эмоциональным шоком, вызывает невроз, являющийся защитной реакцией, которая возникла в ходе научения и проявляется в форме уклонения от эмоционального контакта.
Возможность удовлетворения потребности эмоционального контакта с одним и тем же известным ему человеком, а также затруднения, вызванные его заменой, являются, следовательно, признаком первой фазы . Интересны с этой точки зрения (речь идет о подтверждении характеристики первой фазы) исследования (Гебер, 1958) негритянских детей, которые от рождения весь день проводят с матерью, и даже во время работы находятся за ее спиной. 32 У этих детей не только быстрее развивается речь и межличностные отношения, но и ускоряется ход умственного и физического развития. В негритянских семьях, где дети воспитываются по-европейски, их развитие не является столь быстрым. Установлено также, что после отнятия от груди традиционно воспитываемого ребенка темп его роста замедляется. Гебер не связывает этот факт с особенностями питания.
Говоря об этой избирательности на первой фазе, я не утверждаю, что ребенок, скажем двухлетний, будет играть только с матерью, не замечая других людей. Это, конечно, не так. Нормально развивающийся, здоровый ребенок живо реагирует на слова и жесты также и других людей. 33 Говоря об избирательности, я хотел подчеркнуть, что в случае отсутствия одного постоянного человека, дарящего ребенка теплом и окружающего заботой, эмоциональные контакты с другими людьми оказываются не только недостаточными, но могут быть даже заторможены.
На третьем году жизни можно наблюдать начало второй фазы, характеризующейся тем, что возможность удовлетворения потребности эмоционального контакта становится более многосторонней, охватывая все более широкий круг людей, вначале самых близких, а потом более далеких, поскольку условия окружающей среды не препятствуют этому развитию. Иногда эти фазы совмещаются. Наблюдая детей, живущих в условиях семьи, я заметил, что обе упомянутые фазы могут сосуществовать. На первый план выдвигается тогда потребность контакта именно с матерью, но постепенно появляется потребность эмоционального контакта с другими людьми, безразлично, с детьми или взрослыми. Затем можно заметить, что ребенок начинает удовлетворять свою потребность эмоционального контакта с более широким кругом детей или взрослых, уже не всегда ставя на первое место мать. Это период, когда можно говорить о выраженном влиянии на ребенка социальной структуры окружающей среды. Только после этого наступает период социального разграничения — третья фаза, когда ребенок лучше всего удовлетворяет свою потребность эмоционального контакта в группе ровесников, потому что контакт со взрослыми становится все более трудным. В материалах, собранных при изучении детей, являющихся пациентами Консультации психического здоровья, можно найти немало примеров расстройств, возникших по той причине, что на второй фазе ребенок не имел возможности контактирования ни с кем, кроме матери или бабушки (в основном речь идет о «бабушкиных внуках»), или же на третьей фазе не имел возможности контактирования с ровесниками (например, единственные дети из «хороших семей», дети, имеющие слишком взрослых товарищей, и т. д.). Некоторые дети на третьей фазе постоянно создают себе воображаемых товарищей, которым дают имена, с которыми разговаривают, играют, хвастаются перед ними игрушками и т. д.
Третья фаза связана, по-видимому, с тем, что ребенок уже начинает создавать свою собственную, отвечающую его уровню «концепцию мира», имеет свою оценку, свой способ постижения явлений окружающей среды, способ, которого взрослые не понимают или чаще всего не хотят ни понимать, ни терпеть (за что к ним испытывал жалость Януш Корчак), поскольку это требует от них слишком больших усилий.
На первой и второй фазах удовлетворение потребности в эмоциональном контакте было обусловлено приспособлением к достаточно простым и, в общем, постоянным требованиям семьи, требованиям определенной среды. На третьей фазе, высшая точка которой относится к школьному периоду, ребенок, входя в новую и совершенно отличную среду, которой является школа, должен изменить многие из ранее сложившихся у него привычек и отношений, чтобы найти свое место в группе ровесников. Тут особенно сильно дают себя знать такие последствия всевозможных аномалий развития на первой и второй фазах, как неумение жить в коллективе, эгоизм, нежелание понять, что не ты находишься в центре внимания, неспособность мириться с этим, чувство обиды. Новые требования в таких случаях падают на совершенно не подготовленную почву, часто вызывая нервные расстройства и деформируя личность. Эти новые требования становятся наиболее жесткими в период созревания, который в социальном плане характеризуется постепенным выходом из-под влияния семейной среды, поисками собственного пути, влиянием обучения в школе, а также воспитания в молодежных организациях, что поглощает время ребенка, все более уменьшая влияние семьи.
Существует ряд исследований, указывающих на большое значение для развития личности соответствующей установки, обусловливающей правильное удовлетворение потребности эмоционального контакта в группе коллег (Гроус, 1930). Интересно, что при воспитании в семье не всегда принимается во внимание то, что ребенок обязательно должен найти свое место среди ровесников. Часто случается, что это противоречит интересам семьи. Семья старается уничтожить позицию ребенка среди товарищей, чтобы перетянуть его к себе. Так бывает, когда ребенок является единственным в семье, особенно единственным ребенком одинокой женщины. Часто мы обнаруживаем этот момент в катамнезах взрослых, которые не только не пытаются найти себе спутника жизни, но даже боятся эмоциональных контактов (см. Завадский, 1959, гл. «Шизоидная личность»). Принимая во внимание широкую распространенность таких случаев, особенно среди единственных детей (см. Макаренко, 1954), нужно признать, что воспитание в интернате имеет определенное преимущество перед воспитанием в семье. Оно, конечно, не может заменить семейное воспитание, но дополняет его и корригирует намечающуюся деформацию личности. Поэтому психологи в консультациях часто рекомендуют отдавать ребенка в интернат, признавая это средством терапии. Харцерские лагеря, 34 экскурсии, совместная общественная работа также облегчают ребенку приспособление в этот период. Тот факт, что на третьей фазе удовлетворения потребности эмоционального контакта в коллективе ровесников имеет доминирующее значение для развития личности (наряду с контактом с родителями и воспитателями), находит подтверждение в спонтанном поведении молодежи, которая охотнее, чем в какой-либо другой период, объединяется в группы, создает собственные организации, меньше внимания уделяя контактам со взрослыми, нежели это имело место в «объектном периоде», в первые школьные годы. Это отмечает также Бейли (1959), говоря, что в возрасте старше девяти лет «стремление объединяться в группы, потребность принадлежать к какой-либо компании достигает своего максимума» (стр. 197).