ДОРОГИЕ ЧИТАТЕЛИ! В этой книге впервые опубликованы лекции Петра Яковлевича Гальперина по психологии. Эти лекции — одна из легенд Московского университета. Читавшиеся с начала 1950-х до начала 1980-х годов будущим философам и психологам, эти лекции всегда собирали полные аудитории, им была присуща особая атмосфера, удивительно совмещавшая утонченную интеллектуальность и истинную демократичность. Ошибется тот, кто, прочитав эти строки, решит, что имеет дело с мемориальным изданием, имеющим лишь историческую ценность. На лекции П. Я. Гальперина студенты ходили не только потому, что это было интересно и познавательно, но прежде всего понимая, что на их глазах созидается новая наука — психология, которая имеет свой предмет, которая продвигает человека и человечество в познании самих себя.
Предлагаемое вниманию читателей издание приурочено к 100- летию со дня рождения Петра Яковлевича. Книга является первым целостным печатным изложением общей психологической концепции П. Я. Гальперина. Несмотря на то, что приобрели мировую известность и широко представлены в публикациях на многих языках мира такие составные части этой концепции, как учение о планомерно-поэтапном формировании умственных действий и понятий (см. «Четыре лекции по психологии», изд-во «Книжный дом “Университет”» в 2001 г.) и учение об ориентировочной деятельности как предмете психологической науки («Введение в психологию», это же издательство, 2000 г.), целостное строение концепции остается, к сожалению, малоизвестным широкому кругу ученых и специалистов. Данная публикация имеет целью ликвидировать этот пробел. Мы уверены, что студенты высших и средних специальных учебных заведений, изучающие дисциплины психолого-педагогического блока, и опытные специалисты в области психологии, педагогики, семиотики и других дисциплин откроют для себя в этих «Лекциях» много нового и полезного.
Хотя в нашем распоряжении имеются записи многих лекционных циклов П. Я. Гальперина, читавшихся им на философском и психологическом факультетах МГУ им. М. В. Ломоносова в I960 — 1980-е годы, мы остановились на публикации именно данных лекций (они читались на философском факультете МГУ в 1972/73 учебном году). Основанием для подобного выбора стало следующее.
1. Именно к началу 1970-х годов у П. Я. Гальперина сложились формулировки основных, стержневых понятий, над которыми он интенсивно работал в предшествующие годы. 2. В лекциях, читавшихся П. Я. Гальпериным во второй половине 1970-х и в 1980-е годы, более значительные акценты делаются не только на развернутом описании общей психологической концепции, Системы Психологии, но в большой степени и на важных, однако, все-таки специальных аспектах той или иной составной части этой теории, находившихся в фокусе внимания Петра Яковлевича в это время. Разумеется, публикация и этих лекций вызвала бы большой интерес и, несомненно, стала бы точно таким же событием, каким были (и, надеемся, будут и впредь) любые публикации трудов П. Я. Гальперина. Однако наш выбор остановился на данных лекциях как более хрестоматийных и наиболее отвечающих жанру учебного пособия.
Останавливая свой выбор на данном цикле лекций, мы отдавали себе отчет, что отдельные лекции, прочитанные П. Я. Гальпериным в составе других курсов, содержат важные части его концепции, не получившие отражения в данном цикле (например, учение о языковом сознании). В наших архивах имеются лекции и других лет, развернуто освещающие те разделы Системы, которые в данном цикле представлены более кратко (например, из первой части Системы — учение о предмете психологии). Оценивая настоящую публикацию, читатели должны понимать, что это — не лекционная версия полного собрания сочинений П. Я. Гальперина. Нашей задачей являлось не просто представить Систему Психологии, созданную П. Я. Гальпериным, но и постараться передать необыкновенное чувство сопричастности с открытием, постоянно сопровождавшее слушателей его лекций. Именно поэтому мы не стали смешивать разные курсы. Что же касается издания полного собрания сочинений П. Я. Гальперина — то это действительно дело недалекого будущего.
Для большинства психологов имя П. Я. Гальперина ассоциируется прежде всего с созданной им и приобретшей всемирную извес-
тность теорией планомерно-поэтапного формирования умственных действий и понятий. Реально же его вклад в научно-психологическое знание значительно шире. Теория внимания и учение о языковом сознании; новый подход к классической проблеме соотношения психики и мозга и оригинальное решение проблемы предмета психологии; своеобразная трактовка проблемы бессознательного и учение о соотношении обучения и умственного развития; вопросы дифференциальной диагностики интеллектуального развития с последующей индивидуализированной коррекцией и преодолевающая традиционный функционализм классификация форм и видов психической деятельности — вот далеко не полный перечень тем в богатейшем наследстве, оставленном Петром Яковлевичем последующим поколениям ученых да и просто думающим, образованным людям. Ведь те вопросы, которые занимали П. Я. Гальперина на всем протяжении его жизни, являются едва ли не всеобщими, возникающими перед каждым интеллектуальным человеком: что такое человеческая психика, как найти пути к объективному изучению душевной жизни человека?
Отдавая должное конкретному вкладу П. Я. Гальперина в общую, генетическую и педагогическую психологию, нужно особо выделить сформулированный им уникальный по своей внутренней целостности и системности подход к сущности психических явлений и процессов, к механизмам их формирования и развития. Учение о предмете психологии, объективной необходимости психики, об основных закономерностях ее развития в фило-, антропо- и онтогенезе, о закономерностях формирования элементов психической деятельности — вот основные составляющие психологической концепции П. Я Гальперина.
Гальперин — научный революционер, мыслитель, создавший совершенно новую парадигму научно-психологического мышления. Он думал и писал о проблемах психологии развития, учения и обучения. Более того, им заданы качественно новые направления исследовательской и практической работы в этих областях. Мощь его мышления и энциклопедизм знаний увлекают слушателей и читателей. Гальперин — Учитель. Он учил и учит мыслить, и это — основа основ. Конечно, многое безвозвратно утеряно с уходом Петра Яковлевича из жизни. Слишком велик разрыв между тем, что было им создано, продумано и бескорыстно передано ученикам, и
опубликованными текстами. Чрезвычайная концептуальная и идейная концентрированность гальперинских трудов делает чтение их серьезной интеллектуальной задачей.
Огромный эвристический потенциал, содержащийся в работах П. Я. Гальперина, базируется в первую очередь на подлинной, а не декларативной внутренней целостности всей его Системы Психологии. В этом смысле знакомство с любым разделом Системы предполагает наличие хотя бы общего представления о Системе в целом. К сожалению, относительно небольшое количество прижизненных обобщающих трудов П. Я. Гальперина, чрезвычайная концентрированность, порой даже лапидарность стиля изложения стали предпосылками для появления целого ряда недоразумений, прверхностных интерпретаций, столь часто возникавших на протяжении полувековой истории его учения. Укажем в качестве примера хотя бы смешение расширенной трактовки «теории Гальперина» (того, что мы выше назвали гальперинской Системой Психологии) и концепции (теории) поэтапного (планомерного, планомерно-поэтапного) формирования умственных действий и понятий, являющейся хотя и важнейшей, но тем не менее лишь частью этой Системы, существенно теряющей в своем статусе и эвристическом потенциале при вырванном из контекста этой Системы рассмотрении.
Одна из немногих вышедших при жизни П. Я. Гальперина книг была названа «Введение в психологию». Автору действительно удалось наметить и частично построить именно введение в будущую психологию, ту психологию, которая перестанет быть наукообразным и заумным пересказом давно известных человечеству истин, но станет собственно наукой и сможет уверенно занять достойное место в системе научного знания XXI века. При всем многообразии точек зрения и оценок, касающихся научного наследия П. Я. Гальперина, невозможно отрицать, что ему удалось достичь того, к чему он стремился, — он создал свою Систему Психологии. Да, многое в этой системе осталось, увы, недостаточно развернутым, фрагментарным, не свободным от противоречий; не все ее компоненты оказались в достаточной степени соотнесены с существующими психологическими концепциями и парадигмами; нельзя безапелляционно утверждать и то, что гальперинская система не знает границ и принимается всеми. Но сделано главное — сформулирован (не впервые ли в истории нашей науки?!) целостный, нередук-
ционистский, операционализированный (а не только декларативный) подход.
Задумавшись еще в юности над тем, как подойти к объективному пониманию душевной жизни человека, П. Я. Гальперин всю жизнь посвятил поиску «синей птицы психологии» — пониманию сущности психики, представлению психологии в качестве объективной науки. Первым и естественным шагом в этом направлении явился проведенный П, Я. Гальпериным Анализ исторического пути, пройденного психологией в уяснении своего предмета. Значимость, казалось бы, абстрактной, если не схоластической проблемы предмета психологии, как показывает этот аналйз, выходит далеко за пределы чисто теоретического рассмотрения. Ведь речь идет о том, как понимать сущность психики, жизненное предназначение душевной жизни человека. Почему более двух тысяч лет психология демонстрировала удивительную беспомощность в выработке конструктивных подходов к решению этих и связанных с ними вопросов? Почему история психологии демонстрирует целый ряд примеров возвратного движения (и отнюдь не всегда «по спирали»)? Почему столь противоположные, на первый взгляд, подходы к пониманию предмета психологии, как классическая психология сознания и бихевиоризм, оказались не в состоянии преодолеть одно и то же препятствие — «ненаучное и денатурированное представление о психике»? Читатели найдут на эти вопросы ответы, данные П. Я. Гальпериным в его работах, в том числе в настоящей публикации.
С не меньшей остротой, нежели при анализе исторических подходов, Г1. Я. Гальперин анализирует и ситуацию, сложившуюся в отечественной психологии, ставя вполне закономерный вопрос: каковы итоги и следствия развития выдвинутых отечественными психологами в 1930-е годы подлинно революционных положений: о происхождении процессов и явлений умственной жизни «извне внутрь», о превращении внешней деятельности во внутреннюю, психическую, и об их взаимосвязи, об орудийно-опосредствованном строении человеческой деятельности? Удалось ли отечественной психологии, в частности, тем ее представителям, в центре научных интересов которых оказалась «проблема деятельности», оправдать свои надежды и обещания? Следует отметить, что крен в сторону физиологии высшей нервной деятельности, имевший место в советской психологии 1940-1950-х годов (в большей степени не по собственно
научным, а скорее по политическим причинам), заострил те же вопросы о конкретном содержании, природе и сущности психической деятельности, что и исследования в области «деятельностного подхода». П. Я. Гальперин подчеркивает благотворное влияние этого подхода как на теоретические, так и на экспериментальные исследования, отмечая, что базовые положения советской психологии, сформулированные в 1930-Д950-х годах, разрушали представление об изначально внутренней (и поэтому недоступной объективному исследованию) природе психике, заменив его пониманием психической деятельности как имеющей определенное строение, нуждающейся в орудиях, как и материальная деятельность. Однако все это, по мнению П. Я. Гальперина, было и осталось лишь экстраполяцией интуитивных представлений и перестать быть таковымц они могут лишь при условии радикального пересмотра вопроса о предмете психологии.
С этой целью П. Я. Гальперин предпринимает систематический анализ «вечных» проблем. Для чего нужен образ как бесспорно психическое явление? Что он добавляет к автоматически (чисто физиологически) регулируемому ходу поведения? Какую роль он при этом выполняет? И первоначально отвечает на эти вопросы в общем виде: образ раскрывает перед субъектом картину ситуации (включая и картину выполняемого или намеченного действия). Картина поля действия нужна субъекту для того, чтобы разобраться в обстоятельствах, предусмотреть эффективность намечаемого (или выполняемого, но еще не законченного) действия и, если нужно, внести поправки. Картина поля становится необходимым условием осуществления поведения, соответствующего меняющимся ситуациям. Поэтому, как только в жизни живых существ начинают доминировать ситуации изменчивые (индивидуальные, неповторимые) и неотложные, деятельность в которых не может осуществляться посредством стереотипных наследственно передаваемых форм поведения, главной жизненной задачей становится адекватная ориентировка сначала в значимых элементах поля и в их существенных взаимосвязях, а затем — в процессе исполнения действия. А раз так, то сама психическая деятельность по своей основной жизненной функции есть ориентировочная деятельность Отсюда и основная задача психологии — изучать строение, законы и условия ориентировочной деятельности, особенности ее формирования и развития на разных этапах онтогенеза
Было бы неверным игнорировать тот факт, что к принципиальным выводам и положениям, на которых в значительной степени строится психологическая концепция П. Я. Гальперина, он пришел, опираясь на положения марксистской философии — диалектического и исторического материализма. Знакомясь с первыми лекциями, поверхностный критик может увидеть в них линейное следование П. Я. Гальперина абсолютной идеологической догме, в качестве которой марксизм и выступал в нашей стране еще несколько лет назад. Считать так — значит, во-первых, крайне упрощать общественно-научную ситуацию, существовавшую в. нашей стране в 1950- 1970-е годы, т. е. в период, когда в основном и формировалась психологическая концепция П. Я. Гальперина, а во-вторых, полностью игнорировать личность Петра Яковлевича. Не будучи «героем» в упрощенно-плакатном смысле слова, Петр Яковлевич никогда не шел на компромиссы в том, что касалось Науки, особенно ее базовых положений. Пишущий эти строки имел честь и счастье проработать рядом с П. Я. Гальпериным, под его непосредственным руководством в течение 20 лет и может ответственно заявить, что Петр Яковлевич был совершенно искренне уверен в продуктивности и эвристично- сти для психологии, и в особенности для ее принципиальных вопросов, освещающихся в настоящей публикации, основополагающих идей и положений ведущих философов-марксистов. Важно не забывать при этом, что Гальперин являл собой уникальный для второй половины XX столетия образец подлинного энциклопедиста. Мне кажется, что сегодня мы пока еще недалеко отошли от времени, когда Гальпериным создавались работы, вошедшие в это издание, чтобы оценить всю объективную и уж тем паче человеческую, личностную непростоту ситуации, в которой мыслили и творили ведущие отечественные ученые-психологи в 1950-1980-х годах. Крайности опасны для науки. Пусть наши потомки, будущие философы и психологи, равно недоумевая при чтении как иконотворческих панегириков в адрес основоположников марксистской философии, так и творений наших современников, не менее безапелляционно развенчивающих прежних кумиров, сумеют отстроиться от сложнейшего конгломерата собственно научных представлений, накрепко усвоенных идеологизмов и субъективных особенностей ученых, переживающих далеко не безболезненную смену мировоззренческих ориентиров, — конгломерата, который совершенно очевидно присутствует сегодня в наших оценках и суждениях, и определить ту действительную роль, которую сыграла марксистская философия в становлении новой психологии второй половины XX века. Научный гений П. Я. Гальперина высветил перспективы, уходящие далеко за границы третьего тысячелетия. Профессор Петр Яковлевич Гальперин прожил свою жизнь в нашей стране в противоречивом XX веке и принадлежал своему времени.
Итак, как же построена система психологических взглядов П. Я. Гальперина о происхождении, функциях, формировании и развитии конкретных форм и видов психической деятельности человека и, соответственно, как структурирован представленный в настоящей публикации курс лекций? Эта система состоит из четырех взаимосвязанных частей: (1) учения об ориентировочной деятельности как сущностной характеристике психики и предмете психологии (лекции 1-3 настоящего издания); (2) учения об эволюции человеческой психики, филогенезе (лекции 4-7), антропогенезе и онтогенезе (лекции 8-9) как составных частях эволюционного процесса; (3) учения о формировании умственной деятельности человека (лекции 10-17); (4) учения о видах и формах психической (ориентировочной) деятельности (лекции 18-28).
Одним из базовых положений первого модуля является тезис о том, что психическая деятельность по своей основной жизненной функции есть ориентировочная деятельность. Отсюда и основная задача психологии — изучать строение, законы и условия ориентировочной деятельности, особенности ее формирования и развития па разных этапах фило-, социо- и онтогенеза. Характеризуя специфику ориентировочной деятельности живртных по сравнению с человеком, ее принципиальные возможности и ограниченность, необходимо учитывать существенность разделения категорий «биологическое» и «органическое». В этом смысле важнейшая характеристика человека как биологического вида — это отсутствие биологической же (т. е. генетически фиксированной) предопределенности как в способах, так и в формах удовлетворения его потребностей, освобождающая человека от «заданности» поведения и ставящая перед ним качественно новую (по сравнению с животным) задачу: определить «вектор» поведения, осмыслить его цели, полностью построить его и отследить соответствие требуемому («потребному»), т. е. ре-
шить базовые задачи ориентировочной деятельности. Иными словами, чем в большей степени происходит эволюционное (биологическое) ослабление инстинктивного отношения к миру, тем большие требования предъявляются к содержанию и характеру ориентировочной деятельности. Наконец, в силу специфики антропогенетического процесса наступает такой, условно говоря, момент (реально длившийся, очевидно, десятки тысяч лет), когда жизнь в сообществе сталкивает человека с противопоставлением непосредственно-индивидуального характера потребностей и опосредствованно-общественной формы их удовлетворения. Человек уже не может не учитывать общественных значений и оценок не только в отношении конкретных путей удовлетворения своих потребностей, но и в отношении самого факта, времени, места, формы и обстоятельств их удовлетворения. Блок «органическая потребность — специфическая чувствительность» замещается сложнейшим исторически и культурно опосредствованным процессом «опредмечивания потребностей» (А. Н. Леонтьев).
Именно здесь лежит водораздел между ориентировочной деятельностью животных и человека: животное свободно лишь в выборе конкретного пути удовлетворения потребности в данной ситуации, да и то, разумеется, в меру своего предмета, которым (или с помощью которого) потребность может быть удовлетворена, общая схема ее удовлетворения генетически запрограммирована. Принципиально иная ситуация у человека. Он должен не только найти и освоить способы удовлетворения своих потребностей (которые у него не ограничиваются, конечно, чисто органическими), но и определиться в своих отношениях к кругу предметов — средств такого удовлетворения, выработать критерии их оценки, пройти сложную онтогенетическую эволюцию, связанную с противоречивым процессом осознания своей принадлежности к обществу, порождающим нелинейное отношение не только к предметам потребностей, но и к самим потребностям, условиям их возникновения и удовлетворения. Именно здесь следует искать ответы на столь часто возникающие вопросы о «врожденном» и «приобретенном», «биологическом» и «социальном» в психике и психическом развитии человека.
Рассмотрение ориентировочной деятельности как генерального жизненного предназначения психики радикально меняет представление о «психических процессах» (функциях): восприятии,
мышлении, памяти и т. д. Эти проявления душевной жизни человека могут и должны быть рассмотрены как особые формы ориентировочной деятельности. Они разнятся теми специфическими задачами ориентировки, котррые порождает жизнь человека в обществе и которые в подобном дифференцированном виде свойственны лишь человеку. Так, задача восприятия — это ориентировка в наличной ситуации, в ее объективных характеристиках. Память направлена на решение задач по восстановлению прошлого. Мышление рассматривается как процесс решения задач, в которых нужно найти скрытое от непосредственного восприятия решение, и т. п. Общими же для всех видов и форм ориентировочной деятельности являются те генеральные функции, ради которых она появляется в филогенезе, перестраивается в антропогенетическом процессе и становится содержанием онтогенетических преобразований психики человека.

1. Построение образа поля (внешнего по отношению к субъекту или же поля его собственного состояния — физического или душевного).
2. Уточнение значения взаимосвязанных элементов этого поля с точки зрения актуально доминирующей потребности субъекта.
3. Построение плана решения стоящей проблемы.
4. Контроль реализации принятого решения и, в случае необходимости, коррекция как хода решения, так и плана, оценок исходно представленной задачи.

Конкретное содержание каждой из этих функций при решении, например, перцептивных или мнестических задач будет отличаться от их содержания при решении субъектом собственно творческих задач, но все они с большей или меньшей ясностью и полнотой могут быть прослежены по всему пространству психологической феноменологии.
Подобным же образом рассматриваются не только познавательные процессы. Так, эмоции описываются как ориентировка в ситуациях, личностно или жизненно значимых для субъекта и требующих иных, внеинтеллектуальных способов решения. Соответственно, воля понимается как ориентировка в специфически человеческих проблемных ситуациях, когда сталкиваются с одной стороны рациональная и эмоциональная оценки ситуации с точки зрения непосредственных интересов потребностей субъекта, а с другой — общественная оценка и производные от нее социально одобряемые формы поведения.
Помимо разных форм и видов ориентировочной деятельности могут быть выделены и уровни ориентировочной деятельности (ценностный, смысловой, целевой и исполнительный), связанные с различными психологическими задачами, возникающими у человека по поводу одного и того же предметного содержания действия.
Понимание психики как ориентировочной деятельности с необходимостью подводит и к радикальному изменению традиционной стратегии исследования: не констатировать возможность человека решать ту или иную задачу (познавательную, эмоциональную и т. д.), но рассматривать эту возможность как проявление того или иного осмысленного, целенаправленного, развивающегося человеческого действия. Соответственно, раскрыв условия и механизмы приобретения действием значимых для решения той или иной задачи характеристик, мы вплотную подходим к рациональному анализу интересующих нас психологических возможностей человека.
Для правильной реализации этой общей стратегии нужно иметь в виду следующие моменты. Прежде всего — две существенные особенности человеческого действия, сочетание которых радикально отличает его как от действий животных, так и от действие- подобных акций совершенных «интеллектуальных» машин. Первая особенность — это бинарная структура всякого человеческого действия, включающая в себя ориентировочную (регулирующую, направляющую, контролирующую) и исполнительную части. Именно характеристики ориентировочной части и определяют во многом те или иные возможности человека (идентифицируемые психологами как индивидуальные или возрастные) в решении конкретных задач. Вторая особенность человеческого действия состоит в его опосредованности различными психологическими орудиями — схемами, формулами, знаками, аккумулирующими в себе адекватный задаче общественный опыт. И это обстоятельство также чаще всего остается «за кадром» констатирующего эксперимента. Итак, Система Психологии, сформулированная П. Я. Гальпериным, содержит радикально новые как для отечественной, так для мировой психологии в целом положения, касающиеся понимания конкретного содержания психической деятельности, соотношения психики и мозга, происхождения и развития психики человека, видов и типов психической деятельности, закономерностей их прижизненного формирования.
П. Я. Гальперин неоднократно подчеркивал, что, не рассмотрев особенностей построения, формирования и развития ориентировки человека в конкретных обстоятельствах или упустив из виду специфику осваиваемых и используемых им психологических орудий, мы лишаемся доступа к причинам, механизмам регистрируемых характеристик психической деятельности. Это важнейшее обстоятельство играет роль связующего звена между общей психологической доктриной П. Я. Гальперина и собственно теорией планомерно-поэтапного формирования в узком смысле слова.
Являясь сердцевиной гальперинской общей психологической доктрины, теория планомерно-поэтапного формирования умственных действий и понятий представляет собой синтез гениальных теоретических находок ее создателя и многократно подтвержденных в экспериментально-лабораторных и полевых условиях положений об условиях и механизмах становления различных форм и видов умственной деятельности человека на разных этапах жизненного цикла, в учебной, игровой и профессиональной деятельности, в норме и патологии.
Итак, теория поэтапного (планомерного, планомерно-поэтапного) формирования умственных действий и понятий в узком, собственном смысле слова представляет собой детально разработанную систему положений о механизмах и условиях сложных многоплановых изменений, связанных с образованием у человека новых образов, действий и понятий. Методологически речь идет о принципиальном понимании пути освоения индивидуумом общечеловеческого опыта. Теоретически данная теория представляет собой наиболее обобщенное и развернутое номотетическое описание психологических закономерностей интериоризации. Операционально-технологически речь идет о полной системе психологических условий, обеспечивающих приобретение становящимся действием намеченных общественно-ценностных свойств. В качестве последних П. Я. Гальперин выделяет пять первичных параметров действия (полнота свойств звеньев, мера дифференцировки существенных отношений от несущественных, уровень осуществления, временные и силовые характеристики) и четыре вторичных (разумность, осознанность, мера освоения и критичность). Подобная система включает в себя три подсистемы: 1) подсистему построения действия, обеспечение полноценной ориентировки и правильного выполнения ос-
ваиваемого действия; 2) подсистему воспитания желаемых свойств действия; 3) подсистему, обеспечивающую перенос действия в идеальный (умственный) план.
Как несложно убедиться, знакомясь с соответствующей частью настоящего издания, кавдая подсистема имеет развернутые описания, позволяющие, во-первых, понять и проследить ясные связи между ее содержанием и общенаучными положениями гальперинской Системы, и, во-вторых, произвести соответствующие каждой подсистеме построения, сообразуясь с возрастными и индивидуальными особенностями учащегося, спецификой усваиваемого содержания и т. д.
П. Я. Гальперин подчеркивает, что каждая из трех указанных подсистем состоит из довольно сложных психологических образований. Так, первая подсистема включает в себя восемь относительно автономных психологических структур, каждая из которых в определенных случаях также может рассматриваться как особое действие, либо имеющееся у человека, либо предполагающее определенный процесс становления. Вторая подсистема подразумевает моделирование в виде проблемных ситуаций, приводящих к выявлению субъектом существенного для данных условий содержания действия, дифференциации от несущественных, хотя и внешне схожих обстоятельств, и т. п. П. Я. Гальперин выделил три группы типов проблемных ситуаций: специально-предметные, общелогические и общепсихологические. Комбинация проблемных ситуаций указанных типов и создает необходимые предпосылки для приобретения становящимся действием требуемых свойств. Наконец, последняя, третья подсистема есть широко известная «шкала поэтапного формирования», которая представляет собой описание сложнейших поэтапных преобразований, происходящих как с ориентировочной, так и с исполнительной частями действия в процессе его становления.
Так, на первом этапе формируется мотивационная основа действия, закладывается отношение субъекта к целям и задачам предстоящего действия, к содержанию материала, намеченного для усвоения. Разумеется, это отношение может в последующем измениться, но роль первоначальной мотивационной основы действия как в содержании усваиваемого действия, так и в динамике его усвоения очень велика.
На втором этапе происходит становление первичной схемы ориентировочной основы действия, т. е. системы ориентиров и указаний, учет которых необходим для выполнения осваиваемого действия с требуемыми качествами и в заданном диапазоне. В ходе освоения действия эта схема постоянно проверяется и уточняется. П. Я. Гальперин выделял три типа построения схемы ориентировочной основы действия и, соответственно, три типа учения. При первом типе субъект имеет дело с принципиально неполной системой условий и вынужден в силу этого действовать методом «проб и ошибок». Окончательная структура действия устанавливается при этом медленно, осмысляется и осознаётся далеко не всегда и не полностью; велик разброс индивидуальных показателей, а сформированное действие крайне чувствительно к сбивающим воздействиям. При втором типе субъект ориентируется на полную (в указанном выше смысле) систему ориентиров и указаний и учитывает всю систему условий правильного выполнения действия, что гарантирует безошибочность действия, заданный диапазон его обобщенности, высокий уровень осознанности, критичности и других первичных и вторичных свойств действия. При этом схема ориентировочной основы действия либо задается в готовом виде, либо составляется учащим совместно с обучаемым. Объем материала, доступный для усвоения на основе такого способа задания схемы ориентировочной основы действия, может варьировать от отдельно взятого умственного действия или понятия до системы таких единиц человеческой деятельности, занимающих целые разделы учебного материала Третий тип построения схемы ориентировочной основы действия характеризуется полной ориентацией уже не на условия выполнения конкретного действия, а на принципы строения изучаемого материала, на предметные единицы, из которых он состоит, и законы их сочетания. Ориентировочная основа такого рода обеспечивает глубокий анализ изучаемого материала, формирование познавательной мотивации.
Третий этап — формирование действия в материальной (материализованной) форме. Здесь субъект осуществляет ориентировку и исполнение осваиваемого действия с опорой на внешне представленные компоненты схемы ориентировочной основы действия.
На четвертом этапе — громкой социализованной речи — опора на внешне представленные средства постепенно замещается опорой
на представленные во внешней речи значения этих средств и действий с их помощью Необходимость вещественного пользования схемой ориентировочной основы действия отпадает; ее содержание полностью и психологически полноценно отражается в речи*, которая и начинает выступать в качестве основной опоры для становящегося действия
На пятом этапе — формирование действия во внешней речи «про себя» — Происходит постепенное исчезновение внешней, звуковой стороны речи; становящееся действие остается внешним лишь в незначительном количестве ключевых ориентировочных и исполнительных моментов, по которым Осуществляется контроль (как внешний, так и внутренний, самоконтроль). Основное же содержание переносится во внутренний, умственный план.
На последнем, шестом этапе — скрытой речи, или собственно умственного действия, — и эти моменты уходят из сознания, оставляя в нем только конечный результат — предметное содержание действия. Благодаря процессам автоматизации и симультанизации действие, прошедшее вышеперечисленные преобразования, приобретает вид непосредственного одномоментного усмотрения решения проблемной ситуации. Однако только знание всех предшествующих преобразований позволяет понять истинные механизмы, стоящие за открывающимся феноменом
П. Я. Гальперин подчеркивает, что эмпирически формирование действия, понятия или образа может проходить с пропуском некоторых этапов данной шкалы, причем в ряде случаев такой пропуск является психологически вполне оправданным, так как субъект в своем прошлом опыте уже овладел соответствующими формами и в состоянии успешно включить их в текущий процесс формирования (действия с предметами или их заместителями, речевые формы и т. д.). Вместе с тем полноценная расшифровка механизмов каждого частного случая, объяснение конкретной динамики формирования действия — все это становится возможным лишь благодаря знанию исследователем полной системы поэтапного формирования умственных действий. Специальная организация поэтапного формирования умственных действий с целью гарантированного получения действия с определенными, заранее оговоренными (заданными) показателями обобщенности, разумности, осознанности, критичности и т. п. была названа П. Я. Гальпериным планомерно-поэтапным формированием умственных действий В самом названии фиксируется как методологическая ориентация учения на целенаправленность, планомерность формирования, так и его теоретическое кредо, заключающееся в обосновании постепенности, поэтапности процесса В этом случае поэтапные изменения проектируются экспериментатором (педагогом) и жестко контролируются Тем самым открывается возможность установления четких связей между экспериментальными условиями, характеристиками активной ориентировки человека в смыслах, целях и содержании осваиваемого действия и свойствами этого действия как результата планомерно-поэтапного формирования
П Я Гальперин неоднократно обращался к рассмотрению принципиально новых возможностей, которые открывает для психологического познания рассмотрение целенаправленного (по исследовательской задаче) и планомерного формирования (по реальному ходу процесса) как особого и наиболее продуктивного метода собственно психологического исследования, разновидности экспериментально-генетического метода. Такое формирование (конечно, в той мере, в какой его удается реализовать в соответствии с теоретическими задумками) становится «пробным камнем», на котором могут быть проверены на действенность, операционализируемость различные теоретические представления о происхождении, строении и функционировании тех или иных фрагментов психической (в частности, познавательной) деятельности. Как в настоящей публикации, так и в других работах П Я Гальперин постоянно сопоставляет именно исследовательские стратегии — констатирующую («срезовую») и активно формирующую При этом именно с помощью последней стратегии получают рациональное и операц